Всеволод Емелин
ПСС
Безнадежная песня
Вот трясут мои плечи:
"Эй, мужчина, не спать!
Остановка конечная!
Вылезай, твою мать!"
Из автобуса в вечер я
Неуклюже шагнул
Взяв клеенчатый, клетчатый,
Челноковский баул.
И от станции в сторону
Я побрел вдоль оград
Где стоит над заборами
Ядовитый закат.
Не сверкает здесь золото
Здесь огни не горят
Ни деревни, ни города -
Слобода да посад.
Здесь Всевышний насупился,
Здесь ни моря, ни гор
На бесплодных, на супесях
Здесь живут с давних пор.
Под свинцовыми тучами
Возле мутной реки
Эти люди живучие
Словно те сорняки?
Налетали татары ли
Лютой смертью в седле -
Царь с князьями-боярами
Хоронился в Кремле.
Чтоб со стен белокаменных
Наблюдать, как горят
Городские окраины,
Слобода да посад.
Но чуть пепел рассеется
И отхлынет номад
Воскресал вроде Феникса
Разоренный посад.
Сквозь кострища, проплешины
Толщу снега и льда
Пробивались, сердешные,
Как в саду лебеда.
Крыши дранкою крыли
Расцепляли вагоны.
Наполняли бутыли
Голубым самогоном.
Вешали занавески
Не бедней городских
Громыхали железками
В небольших мастерских.
В огородах потели
Запасали компот
Пропивали в неделю,
Что скопили за год.
Чтили батьку усатого
И как камень ко дну,
Уходили солдатами
На любую войну.
На Страстной яйца красили,
Чтоб держаться корней,
Отмечали все праздники:
Девять дней, сорок дней…
И под пенье метели
У заклеенной рамы
Телевизор смотрели
Долгими вечерами.
Где на главном канале
Политолог-еврей
Все запугивал вами
Малолетних детей.
Здесь любили подраться.
Ловко били под дых.
На субботние танцы
Не пускали чужих.
Здесь в глухих подворотнях
Набирали ребят:
Кого в "Черную сотню"
Кого в "Красный Джихад".
Славить мудрость начальства,
Разгонять гей-парад -
Ты на все ведь согласна
Слобода да посад.
Пели песни кабацкие,
Рвали воротники
Слободские, посадские
Вы мои земляки.
Помню комнатку спальную
Где ковер на стене
Шкафчик с плошкой хрустальною
Ветка вишни в окне.
Детский взгляд из-под челочки
Насторожен и смел.
И три книжки на полочке
Серии "ЖЗЛ".
В синей стираной маечке
И в спортивных штанах.
Вот сижу я на лавочке.
С мятой "Примой" в зубах.
От летящего времени
Безнадежно отстав.
Я глазами похмельными.
Провожаю состав.
Поэма о Березовском, и не только
Хватит гадить англичаночка
Прекращай свой маскарад
Отдавай Борис Абрамыча
Отдавай родного в зад.
Он полонием из баночки
Отравил наших ребят
Отдавай Борис Абрамыча,
Отдавай-ка гада в зад.
Поведет его по просеке
В телогреечке конвой
А пока под психов косите
Хрен вам, а не Луговой.
Вы не строгие родители
Нам тут делать экзекуцию
Свои мозги измените вы
А не нашу Конституцию.
Хорошо на вашем острове
Где традиции монархии
Здесь пожили б в девяностые
Под пятою олигархии.
Были годы девяностые
Беспросветными и длинными
Над Россией Березовский
Распростер крыла совиные.
Секретарь совбезопасности
Попирая честь и право
Сбереженья пролетарские
Прокрутил в альянсе АВВА.
Люди что ему поверили
Погибали под забором
А он сверкал плешивым черепом
По кремлевским коридорам.
На хрена его пустили
В тот кремлевский коридор?
Он, аж в солнечной Бразилии
У кого-то что-то спер.
Наподобие Распутина
Он маячил тут и там.
Он и президента Путина
Посадил на шею нам.
Он безумствовал неистово
Словно дикий печенег
Он охранников Гусинского
Сунул мордой прямо в снег.
(Кстати, и тебя касается,
Слышь, Испания франкистская?
Отдавай назад красавица
Драгоценного Гусинского.)
Разгулялись стаи серых псов
По стране моих родителей
И в коробках из-под ксероксов
Достояние расхитили.
Отобрали сбережения
И в заморских банках спрятали.
Не забудет население
Девяностые проклятые.
Об меня все ноги вытерли
Растащили нефть и золото
Доорался я на митингах
На свою седую голову.
Надрывая свои силы
Строил виллы пидарасам я
Не забуду до могилы
Девяностые ужасные.
Пил отраву без закуски
Побирался на помойке я
Не забудут люди русские
Девяностые жестокие.
В это время пили виски
И ласкали тело женское
