Уголовному розыску посвящается

   —Давно не видел Сашку из соседнего отдела.
   —Он ушел в лучший мир.
   —Умер?
   —Нет. Уволился.

Из разговора двух оперов

   — Кто?
   — Болт в пальто! Убери свет! Белые ночи на дворе!
   Пронзительный желтый луч неприятно колет глаза. Полумрак подворотни расплывается одним слепящим пятном.
   — Белые-то белые, а хрен его знает…
   Лицо у сержанта одутловатое и недовольное. На лбу каплями выступает пот. Рубашка расстегнута почти наполовину.
   — Восемьдесят седьмое. Дежурный оперуполномоченный. Где все?
   — Дальше, во дворе.
   Душно. Обещанный дождь так и не пошел. От остывающего асфальта пахнет помойкой. Темная фигура без лица. Огонек сигареты.
   — Ледогоров! Здорово! Дежуришь?
   — Привет. Нет. Просто люблю гулять здесь в полвторого ночи.
   Так и есть. Засыпанный доверху мусорный бак извергает ароматы почти посреди двора. Слабо светится несколько окон первого этажа. Кто-то лениво бродит с фонариком в полумраке у противоположной стены.
   — Пива хочешь? Холодное.
   — Я в завязке.
   — Минералки нет?
   — Еще молока спроси…
   Эхо шагов мечется в пространстве. Интересно, кто это был. Наверное кто-то из участковых.
   — Саня! Ты, что ли?
   — Да вроде я.
   Вадик Дударев с «убойного» легко узнаваем по крупной фигуре и звонкому, почти мальчишескому голосу. «Интересно, каково ему с его комплекцией в такую духоту». Воздух неподвижный, плотный и вязкий как вата. Все тело липкое, словно вареньем облитое. Даже ноги в кроссовках хлюпают.
   — Включайся. Ваше дело будет.
   — У меня включатель сломался. Почему наше-то?
   — «Хулиганку» возбуждают. Прокуратура уже уехала. Вон — Петрович оформляет.
   Грузный, осклабившийся серебряной решеткой радиатора «мерседес» темной грудой застыл в дальнем углу двора. Маленький, полный следователь Павленко торопливо пишет протокол в свете одного из окон первого этажа. Несмотря на жару он в неизменной твидовой кепке, из-под которой водопадом струится по лицу густой блестящий пот. На ящике у стены дремлет дежурный эксперт Зудов. Двое постовых с интересом изучают содержимое огромного багажника. Пахнет кожей, бензином, дорогим ароматизатором и перегаром. Дышать трудно. В ноздри забивается едкий знакомый запах.
   — Стреляли?
   — Нет бомбили! — Дударев усмехается. Этого не видно, но это чувствуется. — Ты что, не в курсах?
   — Откуда? Мне справки по факсу в кабинет не присылают.
   — Я же не знаю! Тогда — слушай!
   В полумраке хрустит срываемая с сигаретной пачки пленка.
   — Курить будешь?
   — У меня свои. Рассказывай.
   — Момент!
   Огонек зажигалки на секунду освещает небритое Дударевское лицо, также покрытое крупными каплями пота.
   — Дай папиросочку! У тебя брюки в полосочку! — вскидывается с ящика эксперт. Он явно «навеселе».
   — Мы не в затяг!
   От духоты кружится голова и, возможно, темнеет в глазах, что крайне трудно определить ночью. Даже белой. — Ну!?
   — Потерпевший — Галустян Рафаэль Михайлович, шестьдесят восьмого года выпуска, из Тбилиси. Обнаружен нарядом ОВО, прибывшим по заявке о выстрелах во дворе дома 44 по улице Некрасова. Он сейчас…
   Павленко отрывается от своих бумаг и, распрямившись, стучит в окно первого этажа.
   — Я заканчиваю. Понятые! Будьте готовы расписаться!
   Небо потихоньку начинает светлеть. Густой воздух словно перетекает из «темной» бутылки в «светлую».
   — …доставлен в «институт скорой» на Будапештскую, 3.
   — Кто?
   — Что — кто?
   — Доставлен?
   — Галустян! Ты меня слушаешь вообще?
   — Даже конспектирую!
   — Могу не рассказывать.
   — Извини — от жары мозги плавятся.
   От арки кто-то идет, помахивая сигаретой. Почти все окна наконец погасли. Кажется, что жара усиливается, несмотря на ночь.
   — Короче, в нем несколько «дырок», но все — непроникающие.
   — Из чего?
   — Гильзы — «семь шестьдесят две»..
   — Ни хрена себе!
   — Ты бы его видел — сто сорок три кило!
   — Понятно! Подкожный пуленепробиваемый жировой слой.
   — Фактически, да.
   — А еще говорят, что лишний вес вреден для здоровья.
   — Не говори.
   В темном, горячем воздухе противно зудят мухи. Эксперт раздобыл где-то сигарету и пытается прикурить ее от сломанной зажигалки. Павленко, привстав на деревянный ящик, сует протокол взъерошенной женщине в окне первого этажа. Хочется в душ и, раздевшись догола, упасть на прохладную простынь под лопастями шуршащего вентилятора.
   — Кто чего видел?
   — Тетка с третьего этажа овощи консервировала и выглянула в окно после первых пары выстрелов. Говорит, что на капоте «мерседеса» кто-то подпрыгивал и стрелял через крышу. По крайней мере, ей так показалось.
   — Креститься надо, когда кажется. А этот, «хачик» раненый что говорит?
   — Говорит, что подвез пассажиров в этот двор, а они не захотели платить.
   — Хорошее такси — тысяч за пятьдесят «бакинских».