Катарина Анна Магдалена фон Мелле присела на низко свесившуюся ветвь старого дуба и, закрыв глаза, подставила лицо лучам утреннего солнца.
Вот-вот наступит мир. Из-за деревьев доносился приглушенный шум реки Карабас. Рядом раздался тихий мелодичный смешок.
Изабо вырастет, не зная, что такое война. Ветвь чуть качнулась.
– Ты хочешь, чтобы у нас были качели? – спросил детский голосок, и вопрос этот сопровождался еще одним колыханием ветви. – Может, Франц сделает нам качели? Лобо будет раскачивать меня высоко! Правда, Лобо?
Высокий нескладный юноша сел на землю и, прислонившись к соседнему дереву, бросил в рот пригоршню ежевики.
– Весело! – сказал он, и на его лице, покрытом пятнами винного цвета, заиграла простодушная усмешка. Он согласно закивал головой, и заряженный пистолет, лежавший у него на коленях, дрогнул.
– Видишь, мама?
Катарина засмеялась и крепко прижала малышку к себе, затем взяла пригоршню ежевики из корзинки, которую ребенок держал на коленях. Сладкий сок, разлившийся по языку, слегка подсластил чувство вины, кольнувшее ее при слове «мама».
– Качели, моя дорогая Изабо? М-м-м… Возможно, весной, когда расцветут тюльпаны. – Она снова засмеялась. – Подумай об этом. Весной! Весной, когда больше не будет солдат, сражений, криков умира… – Она оборвала себя на полуслове и взяла еще одну ягоду. – Наступит мир, моя милая. Настоящий мир, который подпишут императоры, принцы, герцоги, маркграфы, ландграфы и… все! Мир, который длится вечно.
– Обломок
[1] чего? – спросила Изабо, тоже прихватив несколько ягод.
Катарина откинула прядь светло-каштановых волос с личика девочки, похожей на эльфа. Ее собственные волосы были намного темнее, почти черные.
– Не обломок чего-нибудь. Просто мир. Без войны.
– Без войны? – Личико Изабо сморщилось, представляя собой обворожительную картину глубоких раздумий четырехлетнего ребенка. – Как это? – спросила она. – Лобо, ты знаешь, что такое «без войны»?
Он на мгновение нахмурился, в карих глазах отразилась живая мысль, затем он покачал головой.
– Как это без войны, мама?
Катарина посмотрела в серьезные светло-голубые глаза, устремленные в ее синие, и улыбка ее угасла.
– Я тоже не знаю, Изабо, – тихо ответила она. – Я никогда не знала мира. Тридцать лет длилась война, а я живу на свете только двадцать восемь. – Она обняла маленькую девочку, снова прижала к себе и поцеловала мягкие завитки. – Я никогда не знала мира, но ты узнаешь, Изабо. – Она зажмурилась. В голове ее звучали крики, а перед глазами мелькали образы кровавого цвета. – Ты узнаешь. Я обещаю.
Нахлынули воспоминания. Вперемешку с черной копотью и серым дымом заполыхали огни, желтые, оранжевые и золотые, и всегда крики. Крики, в которых слышались жадность, похоть, страх; крики…
Катарина открыла глаза. Крики были реальными. Она поспешно обхватила Изабо, встала на ветвь и подняла девочку вверх.
– Карабкайся!
Лобо вскочил и схватил пистолет, рассыпав при этом ягоды.
– Мама? – Тоненький голосок дрожал, разрывая сердце Катарине. – Мама, это Франц. – Маленькие тонкие пальцы сжимали и разжимали ручку корзины, которую она все еще держала. – Я должна спрятаться от него?
Катарина уткнулась лицом в поношенную накидку девочки. От нее пахло розовой водой… запах мира.
– Нет, милая. Давай я помогу тебе спуститься.
Но передышка длилась всего несколько секунд. Они стояли рядом с дубом, ожидая управляющего Франца, который бежал так быстро, как только позволяли его узловатые ноги.
– Смотри, мама, Франц размахивает карабином!
Рука Катарины невольно сжала плечо Изабо.
– Откуда ты знаешь, что это за оружие?
– Оно длинное, мама. Разве ты не видишь? – Девочка подняла голову и посмотрела на Катарину. – Пистолет короткий, как у Лобо, разве…
– Да, – поспешила ответить она, прежде чем ребенок успел закончить вопрос, так как ее охватил ужас от того, что такое невинное создание знает уже так много об оружии. – Да, Изабо, пистолет короткий, как у Лобо.
Ветки трещали, шуршала трава под ногами подбегающего человека. Франц, пошатываясь, остановился, словно лошадь, у которой слишком сильно натянули поводья, он тяжело втягивал воздух. Испускаемый карабином запах серы все более и более отравлял воздух.
– Мадам фон Леве, – задыхаясь, проговорил он и закатил глаза, раздражаясь на свою слабость. Еще два судорожных вздоха, и он продолжил: – Дозорные заметили всадников. Троих.
– Трое! – проревел у него за спиной Лобо и резко кивнул своей слишком большой головой.
– Нам кажется, что их трое, – продолжил Франц, поспешно улыбнувшись Лобо. – Они продвигаются с юга и, похоже, следуют вдоль реки.
– Трое! – повторил Лобо, и его усмешка стала еще шире.
– Да, именно, друг мой, – с безграничным терпением ответил Франц. – И мы чуть не упустили этих троих. И упустили бы, если бы они преодолели подъем, ведущий в долину Карабас, немного позже. – Вдруг в глазах наблюдателей отразился какой-то отблеск. – Думаю, серебро на уздечке.
