— …Он прилетел со звезд… и даже ни разу не облетел вокруг планеты, как это делают наши земные космолеты… Радары спутника зарегистрировали его секунд за десять до посадки на Ганимеде, когда он уже был совсем рядом…
   — Но, профессор… — выкрикнул кто-то из последних рядов аудитории, а в первых рядах начали шептаться так, что было прекрасно слышно на кафедре,
   — Знаю, знаю… Вы мне не верите…
   Торен подошел к рычагам управления видеотронными экранами, облокотился на пульт.
   — Не верите, потому что радиус действия наших радаров составляет пятьдесят миллионов километров… а за десять секунд можно пройти не более трех миллионов километров…
   — Это доказал еще Эйнштейн… — проговорил кто-то за моей спиной.
   Я оглянулся.
   — Ты совершенно прав, коллега, — Торен взглянул на светловолосого паренька, сидевшего на два ряда дальше меня. — Прав… но ты забываешь об эффекте Допплера…
   Радар мог засечь корабль тогда, когда его скорость в направлении пятого спутника уменьшилась настолько, что частота отраженных импульсов оказалась в пределах полосы приема.
   Теперь заговорили все.
   — Да, да… — повысил голос Торен, — он летел с околосветовой скоростью…
   — И на такой скорости столкнулся с Ганимедом? — спросил кто-то из зала.
   — Во всяком случае, не сбавил скорости до последнего момента — это мы знаем точно.
   — Значит, он сгорел?
   — Вернее, взорвался…
   — Он не взорвался… вот почему мы и утверждаем, что это космический корабль, а не межзвездный болид.
   — Теперь у нас есть прямые доказательства…
   — Да, тороиды, — согласился профессор.
   — Расскажите подробнее, никто ничего толком не знает. Почему вы делаете из этого тайну?
   — Будем мы изучать их или нет? В конце концов, нас для этого прислали с Земли.
   Профессор подождал, пока не умолкнет шум, и сказал:
   — Мы действительно не сообщали подробностей. Сначала нам необходимо все как следует изучить… Собственно, для этого вы сюда и прилетели, и в конечном счете вы будете решать, что нам следует делать… — он на секунду замолчал. — Несколько дней назад группа доцента Ромова выдвинула рабочую гипотезу о вторжении тороидов.
   На мгновение в зале воцарилась тишина.
   — Вторжение? — не очень уверенно переспросил кто-то.
   — Да, предполагают, что тороиды служат орудием агрессии другой планетной системы…
   В зале поднялся невообразимый шум. Мой сосед вскочил с места и побежал к кафедре.
   Спустя несколько мгновений профессора окружило плотное кольцо кричащих людей. Он с трудом проталкивался к выходу, повторяя:
   — Да, нападение… Вы все увидите сами… уже здесь, на Ганимеде.
   Наконец он добрался до двери и исчез в коридоре.
   Мы спускались в подземную часть базы. Кабина лифта двигалась ровно, без толчков, и только лампочки, которые загорались на уходящих вверх горизонтах, свидетельствовали о том, что мы не висим неподвижно.
   Каждая лампа — это еще пятнадцать метров вглубь, еще пятнадцать метров скальных пород над нашими головами.
   Там, на самом дне колодца, окруженный магнитно-гравитационным экраном, лежал тороид.
   Рядом со мной стоял тот самый паренек, который говорил Торену об Эйнштейне, почти мальчишка, с чуть заметным пушком на щеках. Он молчал, как и все остальные; на его лице, вероятно серьезном от рождения, застыло выражение напряженности. Стена кабины светилась, и резкие тени на лице паренька еще больше подчеркивали это впечатление.
   Двери бесшумно раздвинулись. Мы приехали. Со свода, поднятого на высоту нескольких десятков метров, струился голубоватый свет. Магнитно-гравитационный экран смонтировали временно, и по полу змеями извивались провода. Вокруг монотонно гудели силовые агрегаты. Экрана не было видно, и только радужные пятна света напоминали о его существовании. За экраном на возвышении из белого плексиката, освещенный ярким рефлектором, лежал тороид. Он походил на огромного, толстого, черного змея, проглотившего собственный хвост.
   Мы подошли к искрящимся огоньками пультам управления. Около одного из них стояла стройная темноволосая женщина в желтом свитере, который при этом освещении казался грязно-зеленым.
   Когда она отодвинулась, освобождая нам место, ее движения показались мне знакомыми.
   — Гай!
   Она повернула голову. Я знал ее раньше, на Земле, когда она еще не связала свою судьбу с Анодо, которого я тоже знал когда-то.
   — Серг, — улыбнулась она, — ты прилетел с ними?
   — Да. Ты остригла волосы, самые длинные волосы во всем институте! Неужели климат Ганимеда?..
   — Серг, — сказала она. — Анодо погиб, ты знаешь?
   Я немного помолчал. Потом ответил:
   — Нет, я не знал. Когда?
   — Недавно. Он был одним из них… из тех, кто изучал тороид. И погиб случайно, — она подошла ко мне так близко, что я почувствовал на щеке ее дыхание. — Ты же знаешь, он вечно лез туда, куда другие боялись… — у нее в глазах загорелся какой-то злой огонек.
   — Успокойся, Гай.
   — Я и так спокойна. Просто не могу равнодушно думать о том, что он погиб здесь, в этом зале… бессмысленно… совершенно бессмысленно. Пошел обследовать поверхность тороида… в легком защитном скафандре. Герой. Он не верил, что это — вторжение, и хотел доказать другим…