Бабушка стоит у забора на приступке. Зовет:
   — Минька!
   Минька во дворе у Вати. Они копают с Ватей пещеру.
   — Иду! — кричит Минька. Он не спрашивает, зачем зовет бабушка. Он знает.
   Ватя работает киркой, рыхлит землю. Минька выбрасывает ее лопатой из ямы.
   Яма уже глубокая. Комочки земли иногда скатываются назад, прилипают к потным спинам.
   Работают молча. Сопят и отдуваются.
   — Минька!
   Это опять стоит у забора бабушка.
   — Ты бы уж сходил, что ли, — говорит Ватя.
   — Ладно. Я быстро.
   Минька, осыпая ногами края пещеры, выбирается наверх. Идет к забору, над которым видна голова бабушки.
   Минька перелезает через забор.
   Бабушка, в переднике, в домашних войлочных туфлях, спешит в сарай. На ходу говорит:
   — Застыло все. И чего это вы с утра копаете?
   — Надо, — уклончиво отвечает Минька.
   Пещера — это тайна.
   Ведь она им необходима для того, чтобы в ней сидеть и чтобы никто не видел, что они там сидят. Может быть, они будут в ней еще курить сухие листья смородины.
   Листья — это Ватя придумал. Уже пробовали — курили. Дрянь порядочная. Летят искры, копоть. Першит в горле. У Вати закоптился нос, а Минька прожег рубашку.
   Но все равно: листья — тоже тайна. Иначе каждый дурак начнет их курить. Ватя в этом абсолютно уверен. Поэтому курить они будут глубоко под землей, в пещере.
   На лето бабушка переносит кухню в сарай: там прохладнее, чем в доме, и быстро выветривается угар.
   Кухонную посуду бабушка раскладывает на полочке, где лежат рубанки. Примус ставит на верстак. Ножи и вилки складывает в ящик, где хранятся стамески и отвертки. Ведро для очисток пристраивает на табурете, на котором укреплены тиски.
   С бабушкой никто не спорит, все ей уступают. Она в доме главная.
   Бабушка приносит Миньке из сарая завтрак. Надо его поскорее съесть, и только тогда можно будет спокойно уйти.
   Стол пахнет свежей клеенкой. Окно затянуто густой сеткой от мух. По ту сторону сетки показываются над подоконником кошачьи уши.
   Это Мурзук. Он заглядывает в комнату, интересуется — начал Минька завтракать или нет. Если начал, то он придет.
   Дверь в дом закрыта, но Мурзук ее откроет. Он подпрыгнет, одной лапой ухватится за ручку, а другой будет ударять по рычажку запора до тех пор, пока дверь не откроется.
   Тогда Мурзук соскочит с ручки и войдет в дом. Дверь останется открытой, но это его не касается.
   Бабушка бежит закрывать дверь, а Мурзук крадется к Миньке вдоль стены. Так незаметнее, если вдоль стены.
   Потом он будет сидеть за цветочным вазоном, который стоит на полу рядом с обеденным столом.
   В вазоне растет высокий кактус — скала.
   Мурзук начнет за этой скалой тихонько подмурлыкивать, подавать голос.
   Бабушка все понимает. Говорит ему:
   — Не гуркоти. Накормлю...
   Мурзук понимает, что добился своего, и перестает гуркотать.
   Блюдце его в углу в коридоре. Бабушка кладет Мурзуку завтрак.
   Тогда Мурзук смело выходит из-за скалы — теперь не прогонят — и шагает к блюдцу.
   А бабушка уже во дворе. Потому что прибежал пес Эрик и тоже начал подавать голос, гуркотать.
   Бабушка кладет и ему в чашку завтрак. Эрик доволен. Затихает. Слышно, как ест.
   Бабушка успевает всех покормить, и, пожалуйста, идите потом каждый куда хочет. Кто копать пещеру, кто на крышу, кто в холодок под конуру.
   И только неизвестно, где и когда бабушка сама успевает поесть.

* * *

   С обеденного стола убрана клеенка. На столе стоит стул. На стуле — бабушка. Рядом с ней ведро с известкой. В руках щетка из травы.
   Бабушка белит потолки.
   Уговорить ее, что потолки чистые и белить их не надо, — пустая трата слов.
   Бабушка вежливо послушает всех, кто ее уговаривает, даже кивнет головой — да, потолки еще свежие, и, конечно, в ее возрасте лишний раз белить их трудновато, — но все равно поступит по-своему.
   Разведет известку, распарит щетку, чтобы сделалась мягкой, снимет со стола клеенку, поставит стул и приступит к работе.
   В окна дует ветерок. Потолки подсыхают быстро.
   И когда придет с завода Борис, вернется от знакомых дед, где он с утра играл в домино, перелезет через забор из Ватиного двора в свой двор Минька, — потолки совсем высохнут.
   И никто вообще не заметит, что бабушка в комнатах белила. Привыкли — всегда чисто.
   А бабушка и не обижается. Не заметили, и не надо. Она это делает не для показа, а для себя.

* * *

   Солнечный день. Но бабушка придирчиво оглядывает небо — не запряталась ли где-нибудь хмара? Не случится ли дождь или ветер? Кажется, нигде хмары нет.
   Тогда бабушка расстилает на земле простыню. Придавливает ее камушками, чтобы не заворачивалась.
   Выносит подушки без наволочек. Подпарывает наперники и высыпает пух на простыню.
   За зиму, по мнению бабушки, он в подушках слежался, отсырел. Пух возвышается на простыне горкой.
   Бабушка садится на маленькую скамеечку, начинает его перебирать.
   Пух греется на солнце, свежеет. Бабушка занимается им, а сама поглядывает на небо.