Carthago delenda est!..^[1]

   — Господин, армия Владыки Кимры отступила в ущелье Огры. Они надеются на помощь Святых. Но Вещие странники вряд ли откликнутся на мольбы Отринутых.
   Первый Советник низко склонил голову.
   — Отринутые уже сыграли свою роль в падении Дома Первоначальных. В прошлый раз они тоже обращались к Вещим. Второй раз они не повторят своей ошибки, — выступил вперед второй Советник.
   — Повторят. Их самонадеянность — притча во языцех. Теперь они принесут жертву.
   — Кимра попытается. Ему есть что терять. Последняя надежда — великий двигатель. Они могут пойти на все, и пойдут, помяните мое слово, Советник.
   — Бессмысленно. Они не могут не понимать всю тщетность их усилий. Они обречены.
   — Они не ведают, что обречены.
   — Уважаемый советник не может не согласиться, что Кимра не идиот. Он понял, с кем имеет дело, кто ему противостоит.
   — Они не сдадутся. — Я оглядел обоих. — Засядут в горах, надеясь на непроходимость тех мест и на свои стрелы.
   — Стрелы против Вас, Ваше Высочество? Они до сих пор верят в свои стрелы?
   — Отчего же им не верить. Они выиграли несколько сражений. Достойная стратегия и тактика. Пусть. Я не стану лишать их последней радости.
   — Вы играете с ними, Ваше Высочество, я понимаю, — довольно улыбнулся первый Советник.
   — Игры давно закончились. Они желают продлить агонию. Пусть продлевают.
   Поднявшись, я подошел к окну. Внизу во дворике моя жена играла в баскетбол с нашим сыном. Я смотрел, как она ведет мяч, обходит парня и, подпрыгнув, закидывает мяч в корзину.
   — Кимре недолго осталось, — заметил из-за моей спины тоже подошедший к окну Канаби. — Вы скоро покинете этот мир, Господин.
   — Верно. Но сначала я отправлю домой их.
   — Не думаете же вы, что Кимра станет мстить вашей супруге за смерть своего брата! — Первый Советник изумленно приподнял бровь.
   — Конечно же, нет. Просто моей жене не стоит здесь находиться в последние дни этого мира.
   — Она не знает?
   — Знает. Но я избавлю ее от лишних волнений.
   — Она печалится о судьбах невинных, Канаби, — произнес второй Советник. — Меня до сих пор удивляет, как она может им сочувствовать.
   — Вот такая она есть, — улыбнулся я. — И пусть остается такой всегда.
   Советники поклонились и оставили Малый Приемный Зал.
   Внизу Элви засмеялась. Сын все же отобрал у нее мяч и теперь пытался набрать потерянные очки. Но не тут-то было. Моя жена не из тех, кто так просто отдаст кому-то преимущество. Даже собственному сыну. Тем более сыну. А мальчишка гораздо сильнее ее, даже в своем юном возрасте. И Элви это прекрасно понимала. Через мгновение она отобрала у Влада мяч и издалека сделала бросок. Чистые три очка.
   Я покачал головой. Дети. Оба. Как бы супруга ни дулась на мои слова, но она была еще таким ребенком.
   Слегка коснувшись ее разума, я заставил ее сделать ошибку. Так забавно было наблюдать, как она разочарованно наморщила лоб и поправила сползшие на нос очки. Но тут до нее наконец дошло. Она замерла. Потом что-то крикнула сыну, развернулась и побежала к дверям во внутренний дворик.
   Через ее разум я видел, как она перепрыгивает через ступеньки, как спешит. Вскоре она стояла передо мной. Раскрасневшаяся, запыхавшаяся. Глаза ее сияли. У нее всегда сияли глаза, когда она смотрела на меня.
   — Давно ли вернулось твое высочество? — проворковала она, оглядывая меня с ног до головы.
   — Пару часов назад.
   — И, конечно, уже весь в делах?
   Она шагнула ко мне, тонкие руки поднялись, она коснулась меня, ощупывая.
   — Ищешь раны, милая? Ну когда же ты поймешь, что со мной ничего не может случиться.
   — Никогда. — Она склонила голову на бок и вздохнула. — Ты постоянно воюешь. Вокруг тебя интриги. И не говори мне, что с тебя все как с гуся вода.
   — Иди ко мне, — позвал я ее.
   Она тут же прижалась ко мне всем телом и замерла. Я поднял ее лицо за подбородок, наклонился и поцеловал.
   — Сколько осталось этому миру? — прошептала она, когда я оторвался от ее губ.
   — А с чего ты вдруг решила задать этот вопрос?
   — Не знаю. Чувствую. Я всегда чувствую, когда ты принимаешь какое-то решение. Это случилось на днях. Ты решил. Сколько осталось всем этим людям?
   — Недолго. Несколько дней. Но тебя здесь не будет, когда все случится.
   — Ты отправишь меня домой?
   — Да. Ты рада?
   Большие глаза доверчиво смотрели на меня. Доверие. Она всегда смотрела на меня с доверием. Даже в ту ночь, когда мы встретились, когда я ее убивал, пил ее жизненную силу.
   — Рада. Я хочу домой. Здесь хорошо. Красиво. Но дома лучше.
   — Помнится, тебе надоела вечная зима, и ты хотела лето.
   — Та зима своя, родная. А здесь все чужое. Но… — Она пожала плечами. — Мне здесь нравится. Этот дворик. Сады. Замок. То, как ты все для меня устроил. Мне хорошо и спокойно.
   Я про себя усмехнулся. Спокойствие это дал ей я. Там, дома, она наверняка бы возмутилась такому вмешательству с моей стороны, но она об этом никогда не узнает. После того, что с ней случилось спустя два года после нашего появления в этом мире, я вмешался в ее разум и делал это ежесекундно. Но она изменилась. Ее истинная суть была приглушена, любовь к приключениям сменилась равнодушием и желанием просто проводить свои дни в этом замке. Она больше не ездила на прогулки верхом по окрестностям, предпочитая проводить время с сыном, когда он не был занят, как она выражалась, «мужскими воинскими играми». Я улыбнулся. Да, владение мечом в ее понимании — это игра. Она — дитя мира, для которого меч и доспехи — давно забытое прошлое, кадры из исторических фильмов да приключенческие романы. Мне было проще позволять ей так думать и спокойней за нее. Когда мы вернемся, она снова станет собой. Такой, какой я ее увидел в первый раз. Я скучал по ее непокорности, дерзости и вечным подначкам. Но ничего, уже скоро.