Евгений Кукаркин
   Эти нежные девичьи руки
   Написано в 1997 - 1999 г.г. Приключения.
   Корякина повесилась.
   Ее худенькое тело, в тонкой белой рубашечке, чуть покачивалось посреди комнаты. В этот момент, мне в голову лезут странные мысли. С удивлением заметил, как только она могла зацепить веревку за крюк, даже если встать на стул, ей его не достать.. Среди скамеек и шкафов раздевалки стоит наша матрона, старший мастер цеха Лидия Петровна, она скрестила руки на своей красивой груди.
   - Федор Иванович, я уже вызвала бригаду следователей, - сообщает она мне.
   - Хорошо. Надо бы придержать девочек, не пускать сюда, до тех пор пока не закончат следствие.
   - Я позвонила врачихе, попросила ее задержать всю смену.
   Матрона выходит из комнаты. Я вспоминаю, что знаю про Корякину. Кажется ее звали Эльвира. Ну да, такое редкое имя в наших краях. Эльвиру должны были уволить. Эта трагедия ждет всех девочек, которые работают у нас. Но что поделать, мы набираем только молоденьких девчат и как только приходит срок... вышибаем их с работы в два счета.
   В раздевалку врывается симпатичная Саша Калинкина, мастер второго участка.
   - Это правда? Боже мой. Эльвира..., что же ты наделала?
   - Саша, уходи от сюда, - прошу я ее.
   Она прислонилась к косяку и, прижав ладошку ко рту, как завороженная смотрит на повешенную. Эльвира с ее участка. Я подхожу к ней.
   - Сашенька, тебе надо уходить. Сейчас придут следователи, нам нельзя трогать ни одной вещи. Пошли...
   Осторожно обнимаю ее за плечи и вывожу из помещения. Саша начинает всхлипывать.
   - Скажите, Федор Иванович, но ведь это несправедливо умереть такой молодой.
   - Несправедливо.
   - Неужели это мы виноваты в ее смерти?
   - Почему это, мы?
   - Вот так, взяли девочку на работу, а потом раз... и выкинули, как ненужный материал. У нее дома большая семья, она одна была кормилица.
   - Саша, у тебя есть другие предложения? Как сделать так, чтобы они, с наступлением этого периода взросления, были нужны?
   - Я не знаю.
   - И потом, - осторожно подыскивая слова, говорю я, - почему ты думаешь, что мы виноваты, может здесь любовь...
   - Эльвире было не до любви, Федор Иванович. У нее целый день, как одно мгновение, работа, школа, кухня, младшие братья и сестры, больная бабушка, вечно пьяная мать и безработный отец. Вертелась как могла, а тут... не выдержала.
   - Пусть в этом разберется милиция.
   Я довожу ее до участка. Саша, похоже, пришла в себя.
   - Я сейчас..., - она протирает глаза платочком. - Сегодня начало рабочего дня собьется?
   - Да. Но придется смену задержать. План, сама понимаешь, срывать нельзя.
   - Школу надо предупредить, чтобы она тоже сбилась на час.
   - Это я постараюсь.
   Саша подходит к своей конторке.
   - Федор Иванович, попросите у Лидии Петровны новые перчатки для меня и глицерина для протирки рук.
   - А что, она не дает?
   - У нее смена спецодежды по графику, но посмотрите на мои руки. У меня перчатки расползлись от пота.
   Она протягивает ко мне руки тыльной стороной и я вижу красные и багровые пятна на коже. Это болезнь всех мастеров, им нельзя на работе ходить с голыми руками. Почти всю смену в перчатках, да не в простых, а в специальных - антистатических, чтобы не дай бог, не передать с рук минимальный заряд на платы изделий или отдельные микросхемы.
   - Хорошо, я попрошу.
   В цеху появляется группа следователей. Старшего я знаю.
   - Здравствуй, Геннадий Петрович.
   - Привет, Федор Иванович. Куда идти? Где произошло все?
   - В раздевалку.
   - Я к тебе потом заскочу. Пошли, ребята, за мной, я знаю куда, - кивает своим Геннадий Петрович.
   Группа уходит, в своей конторке исчезает Саша, я иду к своему кабинету.
   Секретарша Мария Андреевна, вечно молодящаяся женщина лет сорока, уже на месте и на машинке отбивает первые листки итогов работы за прошедший день.
   - Добрый день, Федор Иванович.
   - Здравствуйте, Мария Андреевна.
   - Что там, в цехе, случилось?
   - Эльвира Корякина повесилась в раздевалке.
   - Ой... Какой ужас.
   Она сразу прекратила печатать.
   - Я знаю эту девочку, - продолжила она, - такая вся тихая, скромная. Надо же горе какое. И из-за чего?
   - Не знаю. Следствие выяснит.
   - Может из-за того, что ее уволили?
   - Не могу сказать, мы готовим к этому девочек все время, врача психиатра даже наняли...
   Она кивает головой.
   - За время существования этого цеха, это уже шестой случай.
   - Что значит шестой?
   - Самоубийства.
   - Я знаю два... Это когда Машенька Павлова утопилась, а Галя..., как же ее... Смирнитская, бросилась под поезд...
   - До вас было еще три. И все с одной причиной, их уволили.
   Я махнул рукой и пошел в свой кабинет. Она права, это я все тешу себя пустой надеждой, а вдруг... Корякина покончила с собой из-за того, что ее уволили. Девочка в пятнадцать лет не выдержала резкой психологической нагрузки.
   Геннадий Петрович пришел ко мне через пол часа. Он ввалился в кабинет и сразу плюхнулся на стул.
   - Ну и обстановочка у тебя.
   - Ты про что, про кабинет или про цех?