Михаил Кузмин
   Двум
   352. ДЕВОЧКЕ-ДУШЕНЬКЕ
   Розово, в качели колыбельной дыша,
   психейная проснулась маленькая душа,
   как в стародавнем прежде,
   в той же (родильные завитушками волоса,
   спины и ножек калачиком, вырастут еще, чудеса),
   в той же умильно телесной одежде.
   Припечной ящерицы ленивей
   полураскрывый рот,
   как океанских вод
   меланхолический ската взор,
   без всякого понятия о перспективе,
   ловит через площадь мотор,
   словно котенок на жирно летающих голубей
   щелкает зубами через стекло
   и думает: "Лети скорей,
   сытно будет нам и тепло!"
   Спозаранок, забыв постель
   для младенчески огромного солнца,
   золотую сучат канитель
   пальчики-веретенца.
   Еще зачинающих томности синева
   фиалкой подглазник темнит,
   над которым даже не невинных
   (таких незнающих) два
   бисера радостное любопытство кружит.
   Остановятся, погоди, в истоме,
   жадные до собственной синевы,
   когда дочитаешь в каком-то томе
   До самой нежной главы.
   Ринется шумокрылый Эрот,
   может быть, в хаки,
   Может быть, в демократическом пиджачке,
   в черно-синем мраке
   коснется тебя перо,
   и в близком далеке
   заголубеют молнийно дали,
   которых ждали,
   и где цветы и звери
   говорят о древней родимости всех Америк:
   сколько, сколько открытий!
   Так сладки и едки!
   Как каждый мир велик!
   Но всего богомольней,
   когда невиданные, впервые, ветки
   мокрых мартынов привольней,
   плывя по волнам,
   весть заколышут нам,
   что скоро Колумб, в Южный Крест влюбленный,
   увидит юно-зеленый,
   может быть, золотоносный материк.
   В солнечной, детской комнате,
   милая душенька, запомните,
   что не будет ничто для вас
   таким умильным чудом,
   как время, когда ваш глаз,
   где еще все вверх ногами,
   увидит собаку с рыжими ушами
   лохматым, на земле голубой, верблюдом.
   [1917]
   353. ВЫЗДОРАВЛИВАЮЩЕЙ
   Л. Ю. Брик
   Девочка по двору вела,
   голубая косоплетка в косице,
   лепетала, семеня: "Выздоровела,
   выздоровела наша сестрица!"
   Отвечал что-то неудачно я,
   сам удивляясь своей надежде.
   - Она стала совсем прозрачная,
   но еще добрее, чем прежде.
   Глаза - два солнца коричневые,
   а коса - рыженькая медь.
   Ей бы сесть под деревья вишневые
   и тихонько что-нибудь петь.
   Небо голубеет к путешествиям,
   как выздоровленье - апрельская прель!
   О минувших, не вспоминаемых бедствиях
   греет прелый апрель.
   Словно под легкою блузкою
   млеет теплый денек.
   Вы протянете руку узкую,
   а на ней новый перстенек.
   Сводили с ума кого хотели вы,
   сколько сердец заставляли сумасбродно биться.
   Для меня ж в этот день
   вы - простая милая сестрица.
   [1917]
   ПРИМЕЧАНИЯ
   Поэтическое наследие М.А. Кузмина велико, и данный сборник представляет его не полно. Оно состоит из 11 стихотворных книг, обладающих внутренней целостностью, и значительного количества стихотворений, в них не включенных. Нередко в составе поэтического наследия Кузмина числят еще три его книги: вокально-инструментальный цикл "Куранты любви" (опубликован с нотами - М., 1910), пьесу "Вторник Мэри" (Пг., 1921) и вокально-инструментальный цикл "Лесок" (поэтический текст опубликован отдельно - Пг., 1922; планировавшееся издание нот не состоялось), а также целый ряд текстов к музыке, отчасти опубликованных с нотами. В настоящий сборник они не включены, прежде всего из соображений экономии места, как и довольно многочисленные переводы Кузмина, в том числе цельная книга А. де Ренье "Семь любовных портретов" (Пг., 1921).
   В нашем издании полностью воспроизводятся все отдельно опубликованные сборники стихотворений Кузмина, а также некоторое количество стихотворений, в эти сборники не входивших. Такой подход к составлению тома представляется наиболее оправданным, т. к. попытка составить книгу избранных стихотворений привела бы к разрушению целостных циклов и стихотворных книг. Известно несколько попыток Кузмина составить книгу избранных стихотворений, однако ни одна из них не является собственно авторским замыслом: единственный сборник, доведенный до рукописи (Изборник {Список условных сокращений, принятых в примечаниях, см. на с. 686-688}), отчетливо показывает, что на его составе и композиции сказались как требования издательства М. и С. Сабашниковых, планировавшего его опубликовать, так и русского книжного рынка того времени, а потому не может служить образцом. В еще большей степени сказались эти обстоятельства на нескольких планах различных книг "избранного", следуя которым попытался построить сборник стихов Кузмина "Арена" (СПб., 1994) А.Г. Тимофеев (см. рец. Г.А.Морева // НЛО. 1995. Э 11).
   Следует иметь в виду, что для самого Кузмина сборники не выглядели однородными по качеству. 10 октября 1931 г. он записал в Дневнике: "Перечитывал свои стихи. Откровенно говоря, как в период 1908-1916 года много каких попало, вялых и небрежных стихов. Теперь - другое дело. М б, самообман. По-моему, оценивая по пятибальной системе все сборники, получится: "Сети" (все-таки 5), "Ос Озера" - 3. "Глиняные голубки" 2, "Эхо" - 2, "Нездешние Вечера" - 4. "Вожатый" - 4, "Нов Гуль" - 3, "Параболы" - 4, "Форель" - 5. Баллы не абсолютны и в сфере моих возможностей, конечно" (НЛО. 1994. Э 7. С. 177).