Лоле Сальвадор Мальдонадо,
   Розе Монтеро и Кармеле
   Мадрид, трем сильным и
   решительным девушкам
   Жизнь как лестница в курятнике:
   коротка и полна дерьма.

(Из разговора в мужском туалете на площади Пуэрта-дель Соль в Мадриде!

1

   В тот теплый солнечный день, в самом начале осени, я сидел на скамейке на площади Дос-де- Майо, наслаждаясь неожиданно хорошей погодой. Она села рядом.
   Худенькая девчушка с чувственным ртом и слишком большой грудью, к которой она прижимала синюю полиэтиленовую папку.
   Внимательно посмотрела на меня и улыбнулась, обнажив зубы. Двух передних не хватало.
   — Я люблю тебя, — заявила она вдруг.
   Я резко повернулся и положил руки на истертую спинку скамейки. Полуденное солнце светило ей прямо в лицо, глаза блестели.
   — Люблю тебя, — повторила девушка. — Очень люблю тебя. Тебя. Да-да, тебя.
   Я оглянулся. Старушка в темно-сиреневом шерстяном пальто кормила голубей крошками хлеба. Больше никого поблизости не было. Прием хорошо известный: девушка отвлекает вас под любым предлогом, а сзади кто-то упирает вам нож в шею и отбирает бумажник и часы. Я невольно сжал и разжал кулаки. У нее тоже мог быть нож.
   Если она захочет им воспользоваться, я успею, вероятно, схватить ее за запястье. Хуже, если у нее пистолет. Вроде не похоже. Когда девица разгуливает с пистолетом, она не пытается подцепить типа вроде меня, греющегося в полдень на солнышке. Впрочем, все может быть.
   — Сигареты у меня кончились, мелочи на метро нет, разговаривать мне не хочется, — предупредил я ее.
   — Мне ничего не надо. Я только хочу тебя любить. Ты знаешь, что такое любовь?
   Я снова незаметно оглянулся. Старушка по-прежнему кормила голубей, приговаривая ласковые слова. Мимо прошел мужчина в синем комбинезоне с сумкой, из которой торчали инструменты. Он спугнул голубей.
   — Не по адресу обратилась, крошка. Я пустой, совершенно пустой, без гроша в кармане. Понимаешь?
   Она снова улыбнулась. Протянула руку, сжала мои пальцы и стала гладить мою ладонь, как гладят маленького зверька. Рука ее была горячей и мягкой.
   — Я у тебя ничего не прошу. Мне нужны не деньги, а любовь. Мне хочется обнять тебя… приласкать. В мире так не хватает любви. Мы больше любим животных, чем людей. Разве мы не ласкаем собак, не целуем детей? Все должны любить и целовать друг друга. Все люди — ты, я, все. Не важно, кто.
   — И давно ты так любишь людей?
   Она энергично кивнула.
   — Мир был бы другим, если бы мы любили друг друга, как учил Иисус Христос. Не так, как учит церковь, а по-настоящему, лаская друг друга. Разве ты не ласкаешь собак?
   — Про собак ты уже говорила.
   — Можешь положить голову мне на грудь. Я сделаю все, что ты захочешь. Честное слово. Если у тебя горе, расскажи мне. Я тебе помогу. Если у тебя нет дома и нечего есть, пойдем со мной в наш Дом, и там ты обретешь любовь, еду и кров.
   — Рекламируешь какой-нибудь не совсем обычный отель?
   — Не совсем обычный?
   — Ну… ты понимаешь, что я хочу сказать.
   Она убрала руку и откинула волосы. Ей от силы было лет двадцать. А может, и того меньше.
   — Нет, это ты меня не понимаешь. Ведь я не прошу, чтобы ты любил меня. Я хочу, чтобы ты позволил любить себя. Я реализуюсь только в любви.
   — И давно ты так реализуешься?
   — Уже три месяца. И счастлива, очень счастлива. Для счастья только и нужно, что уметь любить. По-настоящему, без притворства и жеманства. Как велел Бог.
   — Прекрасно, но у меня нет желания. Просто сижу и греюсь на солнышке. Я полагал, за это платить не надо, но, как видно, ошибался.
   Девушка тряхнула головой, как бы отгоняя дурные мысли. Лицо ее выражало досаду. Она вытащила из папки и молча протянула мне брошюру, напечатанную на розовой бумаге. На обложке было написано: "Я тебя люблю".
   Вверху нарисовано огромное солнце, лучи которого освещали слова: "Свет Мира".
   — Что это такое?
   — Почитай, тебе будет полезно. "Свет Мира" откроет тебе истину. Почитаешь, а потом, может, и позволишь любить себя.
   — Почему бы тебе не сделать воистину благое дело и не оставить меня в покое? Уходи, это будет доказательством твоей бесконечной любви к ближнему.
   Она встала и разгладила юбку. Сейчас она казалась еще моложе, совсем девочка.
   — Извините, — голосок у нее стал тоненьким и дрожащим. — Можете оставить себе наш журнал. Прочитайте его, пожалуйста. Захотите позвонить, там есть телефон нашего Дома. Попросите Марию, меня позовут.
   Я заглянул в журнал. "Любовь — единственная живая субстанция мироздания…" — прочитал я и протянул ей брошюру.
   — Отдай лучше кому-нибудь еще, Мария, может, ему пригодится.
   — Нет, оставьте себе. И простите за беспокойство.
   — Сколько это стоит? — спросил я и тут же пожалел.
   — Ему нет цены. Не хотите платить, можете взять так.
   Ну а если…
   Я вынул монету в сто песет, подержал ее какое-то мгновение в руке, ласково поглаживая, а потом все же протянул девушке. Она быстро спрятала деньги.