HomeContact Me Александр МАТЛИН
   
   О ПОЛЬЗЕ РУССКОГО ЯЗЫКА
   
   
   
   Дамы и господа, позвольте вас спросить: ваш ребёнок говорит по-русски? Подозреваю, что ваш ответ мне известен заранее:
   
    – Ой, лучше не спрашивайте!
   
    Я вам сочувствую. Я знаю, что это болезненный вопрос. Дети иммигрантов не говорят на языке родителей. Не хотят говорить или не могут говорить – кто их знает? Что поделаешь, их родной язык – английский. Самый родной. Роднее некуда.
   
   Впрочем, не все родители от этого страдают. Многим всё равно. Некоторые даже гордятся:
   
   – Мой Джончик вообще по-русски не говорит! Только по-английски!
   
   Я знал родителей Джончика. Между собой они говорили по-русски, но к своим детям обращались по-английски. Чтоб детям понятнее было. И заодно – чтоб было, чем гордиться. Удивительно, но, как выяснилось впоследствии, какой-то рудиментарный запас русских слов всё равно оседал в незамутнённом сознании Джончика.
   
   Всё это было давно. Тогда, во врмена нашего знакомства Джон только закончил колледж и нашёл сврю первую работу в Канаде, в городе Калгари. И там он впервые пожалел, что не научился от своих родителей говорить по-русски. Вот как это случилось.
   
   В 1988-ом году в Калгари проходила 15-ая международная зимняя олимпиада. Весь мир съехался в Канаду, чтобы прикоснуться к этому знаменательному событию. Люди платили бешеные деньги за то, чтобы попасть на стадион и посмотреть на лучших лыжников или конькобежцев мира. А Джону никуда не надо было ехать: он был уже там, в гуще мировых свершений. Но, увы, денег у него не было. Не только бешеных, но и самых обычных, банальных денег. И ему было очень обидно, что он не увидит лучших лыжников и конькобежцев мира.
   
   И тут Джончик проявил свою природную находчивость. Он сообразил, что при таком страшном количестве иностранцев, собравшихся в Калгари, им требуется такое же страшное количество переводчиков. Он пришёл в административный оффис олимпиады и предложил свои услуги в качестве русско-английского переводчика.
   
   Конечно, если бы его мама или папа узнали об этом, они бы умерли от смеха. Но в олимпийском оффисе людям было не до смеха. Им по-зарез нужны были переводчики. К тому времени в Калгари было уже довольно много иммигрантов их Советского Союза, которые прекрасно знали русский язык. Но в олимпийском оффисе этого не могли оценить. Они не понимали по-русски, зато слышали, как плохо иммигранты говорят по-внглийски.
   
   И они наняли Джончика, который замечательно говорил по-английски. Они считали, что человек, который так хорошо говорит по-английски, должен так же хорошо говорить по-русски. Они не знали, что его недюжиный русский словарный запас был буквальным, то-есть не превышал дюжины слов.
   
   Джончик был счастлив, не подозревая, на что его обрекла собственная находчивость. Его прикомандировали к советской женской команде то ли лыжниц или конькобежек. Эти доблестные атлетки почему-то часто болели, а когда не болели, то ходили по магазинам. И у Джона не оставалось времени смотреть олимпиаду. Он должен был их всегда сопровождать – или в больницу, или в магазин.
   
   Однажды у одной спортсменки начались какие-то неприятности по женской линни. То ли преждевременное кровотечение, то ли, наоборот, задержка. Поехал Джон с ней в больницу. Врач эту бедную спортсменку осмотрел и спрашивает, разумеется по-английски:
   
   – Когда у вас последний раз была менструация?
   
   Бедный Джон, конечно, понятия не имеет, как выразить этот интимный вопрос по-русски. Он говорит:
   
   – У тебя... это...
   
   И хочет показать жестом, что именно. Но неудобно.
   
    – У тебя, – говорит, – это... знаешь, что у тебя бывает раз в месяц?
   
   Спортсменка попалась догадливая.
   
   – Знаю, – говорит. – Зарплата.
   
   – Да, – говорит Джон, поскольку слова Ťзарплатаť он тоже не знает. – Это самое, – говорит. – Когда было?
   
   Спортсменка, конечно,