Остановив роскошный кремовый «тандерберд» в конце покрытого гравием проезда, Гаррисон Миллер почувствовал желание раздавить солнечные очки. Он выбрался из машины, достал их из дорогого кожаного чехла — подарок Сильвии ко дню рождения, — осторожно опустил под ноги и тяжело наступил, сминая изящную оправу и кроша в порошок темные стекла.
   — Чудесно, — сказал Гаррисон Миллер. — Теперь твоя очередь, мистер Берд.
   Он дважды обошел вокруг длинного приземистого автомобиля, удовлетворенно кивнул и так ударил каблуком по бамперу, что тот прогнулся.
   — Не сравнить с тем, как делали раньше, — отметил Гаррисон Миллер и направился к прелестному белому домику, расположенному на склоне холма. По пути он намеренно прошел по влажной клумбе, потоптав драгоценные розы жены и нарочно измазав туфли.
   Сильвия Миллер, холодно улыбаясь, стояла в дверях. Ее лицо раскраснелось, как всегда, когда муж возвращался пьяный.
   — Опять, Гарри? Никак не можешь не набраться?
   — Ошибаешься, милочка. — Он ухмыльнулся. — Трезв как стеклышко. Угодно убедиться?
   Миллер наклонил голову, широко разинул рот и громко выдохнул. Жена сморщила нос, потом резко выпрямилась.
   — Господи, да ты и в самом деле трезв!
   — Совершенно верно. Мужьям заказано обманывать своих возлюбленных.
   Сильвия опустила глаза на его подтекающие туфли.
   — Ты разносишь грязь, — заметила она, следуя за ним на кухню. — Что с тобой, Гарри?
   Гаррисон Миллер не ответил. Это был высокий блондин тридцати пяти лет, одетый в черные брюки и приталенную спортивную рубашку красного цвета. Его загорелое, еще мальчишеское лицо излучало удовлетворение. Он открыл холодильник.
   — Ага! Недурное мясо!
   — Это к сегодняшнему вечеру, — отозвалась жена.
   — У нас не будет никакого вечера, — отрезал Миллер, неся мясо к мусоропроводу. — Ни у нас, ни где-нибудь в другом месте. И вообще, — усмехнулся он, — сегодняшнего вечера не будет!
   Мясо с глухим чавканьем упало вниз.
   — Ты с ума сошел! — разозлилась Сильвия Миллер. — Оно стоило денег!
   Миллер щелкнул пальцами.
   — Конечно! Деньги. Старые добрые зелененькие бумажки. Из тех, что не растут на деревьях. — Он вытащил из бумажника десятидолларовую банкноту и взмахнул ею в воздухе. — Смотрите внимательно, мадам, и первой из непосвященных вы удостоитесь чести лицезреть таинственные и ужасающие действа, показанные мудрыми старцами Тибета в бытность мою безусым юнцом.
   Он поднес к банкноте золотую зажигалку, и крохотный язычок пламени лизнул край бумажки. Она горела медленно, сворачиваясь в темные хлопья пепла.
   — Я знаю, что ты пьян, — твердо заявила жена. — Зажевал чем-то, и от тебя не пахнет, но все-таки ты набрался как свинья.
   — Вопиющая ложь! — вскричал Миллер. — У меня просто отличное настроение. Изумительное.
   Он вскочил на табуретку и заколотил себя в грудь кулаками, словно отбивая дробь на барабане.
   — Ступай в постель, Гарри, — потянувшись к нему, сказала Сильвия.
   — Зачем? Ты так истомилась по красивому телу бывшего помощника режиссера, что не можешь дождаться ночи?
   Сильвия Миллер взглянула на ухмыляющегося мужа, и ее нахмуренное лицо просветлело.
   — Ты… ты сказал «бывшего»?
   — Точно, либер фрау. — Он спрыгнул на пол и подошел к ней вплотную.
   — Мой милый! — взвизгнула она, бросаясь ему на шею. — Что ж ты сразу не сказал?! Наконец-то! Мой муж — режиссер «Юниверсал-Американ»!
   — Нет. — Миллер отвел ее руки. — Нет. Твой муж — безработный.
   Сильвия отпрянула и побледнела.
   — Перед тем, как ты заладишь свое «О, Гарри, как ты мог», я сам скажу тебе — как. Я вошел к Фишеру и выдал: «Берни, ты — скупой грязный мошенник с душой сводника». Потом я объяснил ему, что во всей его жирной туше таланта меньше, чем у меня в заднице. После этого я направился в кабинет Миттенхольтцера и…
   — О-о, — простонала Сильвия, — господи, только не к мистеру Миттенхольтцеру…
   — К нему самому. Лично к Большой Шишке. Один косой взгляд старого Митти, и твоя фамилия открывает все черные списки. А мне наплевать. Что за наслаждение! Десять лет я потел над его халтурой, и наконец-то мне было наплевать!
   Сильвия сидела тихо, в ужасе зажав рот руками.
   — Я сообщил ему, что он дутый художник, что его тупые фильмы вызывают лишь смех… Я сказал этому старому козлу все!
   Миллер прошел в гостиную; его жена медленно проследовала за ним.
   — Вот они. — Гаррисон Миллер указал на книжный шкаф рядом с окном на Беверли-Хиллс. — Переплетенные копии каждого паршивого сценария, над которым я гнул спину в «Ю-А». Продюсер — Натан А. Миттенхольтцер. Режиссер — Бернард Фишер. Помощник режиссера — Гаррисон К. Миллер, бывший «подающий надежды», ныне стопроцентный раб.
   Он нагнулся, вытащил все семнадцать книжек и быстро вынес их во внутренний дворик.
   — Смотри, — крикнул он, — это дерьмо даже не плавает!
   И побросал книги одну за другой в большой бассейн.
   Сильвия подошла к нему как раз в тот момент, когда последний фолиант со всхлипом исчез в голубой воде.