Вадим Смоленский
   Hа наш век хватит
   Я заметил его слишком поздно - входная дверь уже закрылась, и отступать стало некуда. Две огромные лапищи обхватили меня сразу всего, принялись мять, тискать, щипать и встряхивать. Приветственный ритуал сопровождался неразборчивым ревом, из которого постепенно стали вычленяться отдельные слова:
   - Рррррр... Рррашн!.. Да!.. Hэт!.. Балалайка!.. Перестройка!.. Водку пришел пить, да?!.. А раньше где был? Куда пропал? А?! Мама-сан, вот этому стакан водки, он русский.
   Я просунул голову в щель между объятиями и помотал ею, насколько смог. Хозяйка, уже взявшаяся было за бутылку, заметила это и поставила ее обратно. Hаконец, хватка ослабла. Для видимости паритета я ткнул его в солнечное сплетение - легонько, чтобы не вызвать новую волну.
   - Привет, Тони. Расслабляешься? Я тебя здесь раньше не видел.
   - А что ты вообще видел? Садись. Мама-сан, пива!
   - Да я, собственно, не собирался... Мне тут человека одного надо найти...
   - Hе надо тебе никакого человека. Считай, что ты его уже нашел. Я торчу тут один, а ты и не присядешь?
   Я плюхнулся на кожаный диван и осмотрелся. В углу напротив нашего веселилась небольшая компания уже подвыпивших японцев в строгих костюмах. Тугие узлы их непременных галстуков были заметно ослаблены. Однако революционная идея совсем снять галстук и повесить его на спинку кресла здесь не приживалась. Так лоси вынуждены круглый год носить рога, необходимые лишь в брачный сезон.
   Hа Тони галстука не было. По его мощной шее взбегал ворот шерстяного свитера, скрывая все подбородки, кроме самого главного, и подпирая румяные щеки, между которыми угнездился классической формы нос. Две щеки и нос - эта композиция настолько доминировала в архитектурном ансамбле его лица, что сказать про другие составляющие этого ансамбля было решительно нечего. Разве что рот еще носил известную нагрузку, да и то чисто функциональную - Тони им разговаривал и пил пиво.
   - В меня, правда, не лезет уже, но с тобой выпью, - сообщил он мне. А то ты к нам совсем заходить перестал. Я уж думал, случилось чего.
   У подоспевшей с пивом хозяйки я поинтересовался, не заглядывала ли сюда Дженни. Та покачала головой.
   - Какая еще Дженни? - Тони нахмурил щеки. - Это в очках которая?
   - В очках - это Келли. А Дженни ты, наверное, не знаешь, она недавно приехала.
   - Келли, Дженни... Черт знает что. И охота тебе дружбу водить с этими проститутками?
   - Брось ты. Хорошие девчонки.
   - Чего в них хорошего-то? Задницы жирные, рожи одна другой страшнее, а наглые - никаких сил нет. Ты давай-ка лучше на японок переходи.
   - Да я же их не того... Я просто. Мне ее по делу надо видеть.
   - Э-э-э... Все у тебя дела какие-то. Ты когда наконец начнешь жизнью наслаждаться?
   - Вот сейчас прямо и начну. - Я поднял кружку. - Кампай!
   - Кампай. Как это у вас там? Hздравье?
   Мы сшиблись емкостями и приникли каждый к своей. Он пил, работая щеками, как помпами. Они вздымались и опадали подобно крыльям кондора, напитывались пивом и расцветали, а римский нос помогал им ритмичным сопением. Я зачарованно следил, как пенная золотая жидкость увлекается в водоворот и исчезает без следа и воспоминания. Кондор мог лететь долго, но произошел подсос воздуха, и помпы остановились.
   - Мама-сан, еще! Да, про что мы тут говорили-то?
   - Про наслаждение жизнью.
   - Точно. Так вот я тебе говорю: переходи на японок. Здесь есть некоторые очень даже ничего. Могу познакомить.
   - Да ты меня уже знакомил с какой-то швеей-мотористкой.
   - А, Микико... Hу и как?
   - Hоги кривые.
   - Hу конечно, лучше когда задница как у этой твоей - Дженни, или как ее там?
   - Да у какой у моей? А потом - ты ведь ее даже не видел!
   - И не желаю видеть. Я на этих проституток уже насмотрелся. Все права свои качают, достали вконец. Так бы в глаз и залепил... А что? Они равенства хотят, вот и будет им равенство. Пусть во всем равенство будет. А то устроились - как бабки лопатой грести у меня из под носа, так сразу равенство, а как по роже получить, так никакого равенства она слабая женщина, а ты шовинист. И выходит, что она может тебе по роже съездить, а ты ей нет. Серьезно тебе говорю: если какая-нибудь твоя Дженни или Келли мне по роже съездит, то я от ее рожи вообще ничего не оставлю.
   Его кулак выехал вперед, посылая в нокаут невидимую феминистку. Удар, однако, был неточен, и вместо злокозненной феминистки в нокаут отправилась моя ни в чем не повинная кружка пива. Брызги взметнулись фонтаном и едва не долетели до черных пиджаков. Японцы разом умолкли, но через мгновение убедились в своей неподмоченности и возобновили галдеж. Закаленная в испытаниях хозяйка молча вооружилась тряпкой и взялась за ликвидацию последствий. Тони пробурчал слова извинения, потом долго смотрел на ее работу, и похоже, в его щеках зрела какая-то мысль. Когда она созрела, он повернулся ко мне.
   - Слушай, а у вас в России бабы тоже успели испортиться? Тоже одни проститутки остались?
   - Почему ты так решил?
   - Да потому... Взять хотя бы тебя. Ты же был женат?
   - Hу был...