Это был до боли знакомый мне мир. Ночной Нью-Йорк ощущался повсюду.
   Рожденные его центром звуки, слегка приглушенные дождем, долетали и сюда, на одну из окраин. И сама она дышала одним воздухом с центром. Ни на минуту не прекращался здесь грохот подъемных кранов завода Харди и стремительный бег машин по Колумбус Авеню.
   Несомненно, частью этого города была и полуодетая девица за дальним столиком в этом баре. Высокая светловолосая блондинка с темными, затуманенными какой-то печалью глазами и влажным ртом.
   Она криво усмехнулась, бросив пренебрежительный взгляд на мой дождевик, с которого стекала на пол вода. Проглотив остатки какого-то питья, она многозначительно похлопала ладонью по сиденью стула рядом с собой. С подобными экземплярами нет ни малейшего смысла вступать в пререкания. Гораздо проще сесть рядом, заплатить за выпивку и выслушивать их болтовню, чем выбрать другой столик и навлечь на себя язвительные замечания. Покидать же уютный бар и снова выходить под дождь мне тоже не хотелось.
   К счастью, в качестве собеседницы блондинка оказалась довольно-таки занимательной. Правда, сначала она ухмыльнулась и потрогала пальцами свой пустой стакан. Я кивнул бармену, чтобы он снабдил наш столик питьем. Она подняла стакан, двумя глотками опустошила его и с нескрываемым удовольствием причмокнула губами.
   — Благодарю, большой парень. Хочешь поговорить?
   Я отрицательно качнул головой.
   — Только не рассказывай, что тоже опечален шалопаем Беннетом.
   Бармен коснулся ее руки.
   — Тебе бы лучше заткнуться, Тилли.
   — А почему это?.. Или не нравится слово «шалопай»? Так это пустяк по сравнению с тем, чем он был на самом деле.
   — Помолчи, Тилли.
   — Всем известно, что из маленького негодяя вырос большой. И знаешь, Джоко-бой, при одном воспоминании о нем меня трясет, как и многих других.
   Негодяй есть негодяй!..
   — Тилли, черт побери, замолчи!
   — Глупости, Джоко-бой. Любой чувствует тоже, что и я, и радуется его смерти. Правда, есть кое-кто...
   — Говорю тебе...
   — Беспокоишься? Но кто может услышать? Если только вот парень...
   — И дался тебе этот Беннет, Тилли!
   — Еще бы! Сейчас о нем только и говорят. Надоело! — Она подняла стакан. — Хорошо, что Беннета нет, а все его парни плачут. Просто восхитительно, — Опорожнив стакан, она взглянула на меня, ее глаза слегка затуманились. — Приятель, знаешь ли ты, почему они плачут?
   — Скажи.
   — Я еще не утолила жажду.
   — Больше ей пить нельзя, — заметил Джоко-бой.
   — Принеси, — сухо сказал я.
   Бармен поджал губы. Однако, не говоря ни слова, принес бутылку и поставил ее на стол. Девица ухмыльнулась, осушила новый стакан и подмигнула мне.
   — Теперь рассказывай.
   — Разумеется, расскажу. Дело в том, что все маленькие и большие негодяи волнуются, суетятся, орут: им хочется завладеть машиной Беннета...
   Каждая банда в городе готова прибрать ее к рукам. Идет грызня и всякий, кто по неосторожности попытается захватить ее и вмешаться в склоку, рискует быть застреленным.
   — Да, но это не ответ на вопрос — почему они плачут?
   — В том-то и суть. Они плачут потому, что до сих пор не могут подстрелить Дипа. Он им здорово мешает, хотя здесь его нет и никто не знает, где он.
   Я взглянул на нее через край стакана и спросил:
   — А ты знаешь, кто такой Дип?
   — Тилли... — подал голос бармен.
   — Помолчи, Джоко-бой, — произнес я.
   Девица одобрительно подмигнула.
   — Дип — это большой парень. Он еще больший негодяй, чем Беннет. Они с Дипом были вот так, понимаешь? — При этих словах она скрестила пальцы.
   Я кивнул.
   — Здесь говорят, — продолжала она, — что Дип был хуже Беннета. Хуже дьявола. Он носил пистолет, когда был еще маленьким ребенком. — Она вздохнула и добавила:
   — Крепкий и опасный парень. Говорят, что он вернулся. Не успели убить Беннета, как он уже здесь.
   — И это верно?
   — Говорят, они с Беннетом были что-то вроде кровных братьев, как это водится среди гангстеров. Вы же знаете.
   — Не совсем. Кроме того, со временем друг Беннета мог измениться.
   — О, нет! Они всегда были шалопаями, такими и остались. Беннет до последнего дня был гангстером. Точно таким останется и Дип. Они все делили пополам, были неразлучны с детства. Когда-то они дали друг другу клятву отомстить, если с кем-нибудь из них что-либо случится. Организовали целую семью, занимавшуюся кое-какими делами. Они даже заставили подчиниться Ленни Собела, а Ленни — крупная шишка.
   — Ты что-то уж очень зла на них. С чего бы это?
   Ее глаза, до того несколько затуманенные, вдруг заблестели и в них явственно обозначилась горечь.
   — Они последние негодяи. Их дело — наркотики и контрабандное вино.
   Прибыльно, но за счет здоровья клиентов. А что касается Беннета, то именно он виноват, что моя сестра покончила жизнь самоубийством. Ей было шестнадцать лет, а мне девять...
   — Никогда не слышал об этом, — заметил я.
   — Откуда же тебе знать? Правда, он не был непосредственным виновником, но мог бы ее спасти. — Она вновь взглянула на меня, помолчала и медленно проговорила: