В одном тридесятом царстве триодиннадцатом государстве жил-был царь. Впрочем, там и помимо царя жило народу полным-полно. В основном, всё крестьянский люд.
   А рабочих там и всяких пролетариев не было. Иначе бы этому царю давно конец пришел, свергли бы.
   Звали царя по-разному. По одним источникам, Берендеем, по другим — Выславом, по третьим — Василием. А отчество у него было Андронович. И имел этот Берендей-Выслав-Василий (Анна-Мария-Гонсалес) Андронович трех сыновей.
   Младшего сынишку звали Иваном. Ростом этот сынишка был под два метра, а сил у него было столько, что он мог запросто лошадь на четвертый этаж поднять. Жаль, что там с этажами плохо было. Все дома были низенькие.
   Старшие братья и поздоровее были.
   Например, средний сын Данила-царевич мог бы ударом кулака корову убить, если бы кто ему это позволил.
   А старший сын Петр-царевич однажды пытался кувалду на небо забросить. Кувалда вернулась и прямо ему по голове. Другого бы убило, а ему хоть бы что. Только выросла у него на голове шишка с кулак, а через неделю прошла, как и не было.
   Да и сам царь-папа Выслав-Берендей-Василий Андронович на здоровье не жаловался. Он за обедом половину быка съедал.
   А все почему, потому что у них в саду на одной яблоне яблоки росли оздоровительные. От этих целебных яблок к царской семье здоровье и шло. А сад, надо сказать, у царя был замечательный. И всякие деревья там росли дорогие с плодами и без плодов. И лимоны там росли, и ананасы заморские, и птицы порхали яркие. Говорят, что где-то в дальнем углу сада было растение в деревянной кадушке, на котором соленые огурцы росли.
   Но всё-таки ничего ценнее, чем оздоровительные яблочки, не было.
   Так все и шло. Только однажды папа-царь пошел в свой сад за яблочком, глядит, а яблок меньше стало.
   Позвал он сыновей, и они стали думать.
   — Это наши, — говорит старший, Петр. — Больше некому.
   — Конечно, наши, — согласился Данила. — У нас народ известно какой. Только оставь что без присмотра.
   А младший сын промолчал. Не хотел плохо о народе думать.
   — А вот мы поглядим, — говорит папа-царь. — Как у нас в хозяйстве кто здороветь начнет, сразу и поймем, кто яблочки тырит.
   День прошел. Другой. Никто не здоровеет — ни конюхи, ни повара, ни другая какая прислуга. Как были все дохленькие в полноги, так и остались.
   — Не наши, — решили братья и царь.
   — А я что говорил? — сказал Иван-царевич. Хотя он ничего не говорил, а просто помалкивал.
   — Раз не наши, значит, будем караулить, — решил царь-отец. — Сторожа поставим.
   — Ага, — говорит недоверчивый сын Данила. — Вот сторож все как раз и съест. У нас ведь как заведено: кто что сторожит, тот тем и торгует.
   — Мда, — согласился папа. — Ну и народ в моем царстве! Жуликоватый какой! В кого бы это? Значит, Петр, придется тебе на дежурство заступать.
   Петр сразу на дыбы:
   — И что это такое? Как что, сразу Петр. Вон Данила какой вымахал. Пусть он и дежурит. Не буду я.
   Данила хитрый был:
   — Значит, не хочешь яблочки сторожить. На царский престол метишь?
   — Это как? — спрашивает Петр.
   — А так, — говорит Данила. — Не будет яблочков, папаша помрут. Вот ты и на троне. А там новые яблочки поспеют.
   Петр испугался:
   — Все. Согласен. Иду сторожить. Давайте мне тулуп и саблю. Иван-царевич говорит братьям:
   — Да не ссорьтесь вы. Я могу караулить.
   Братья про себя подумали: «Какой хитрый! В любимчики набивается!..» И отказались.
   Царские слуги выдали старшему сыну тулуп, саблю, яиц вареных, молока бутылку и хлеб. И он отправился сторожить.
   Он решил:
   — Буду караулить лежа, чтобы не засвечиваться.
   Он как пришел, так сразу тулуп расстелил, бутылку молока под голову положил и смело начал караулить.
   Так, не шелохнувшись, он смело караулил до самого утра. За всю ночь ни разу глаз не разомкнул.
   Ночью, в самый разгар его службы, сад вдруг осветился весь.
   Чудо-птица прилетела. Перья золотые, глаза как восточный хрусталь. Сама маленькая, а перьев много. И так она светится, будто внутри ее десять свечей горит.
   И прожорлива, как индюк. Немало яблок она пощипала и скрылась в ночном небе. Последнее яблоко в зубах унесла.
   Утром Петр встал, еле-еле бутылку с молоком от щеки отлепил.
   И сам от тулупа еле-еле отлепился. Молоко за ночь пролилось и его к тулупу приклеило.
   Съел он вареные яйца и пошел к царю с докладом:
   — Свет наш царь-батюшка, всю ночь я глаз не размыкал. То есть наоборот, за всю ночь я ни разу глаз не сомкнул… И ветер меня хлестал, и дождь на меня лил. (Видишь, я весь мокрый.) Но я поста не покинул. Никакой человек не приходил, никакая птица не пролетала.
   Царь Берендей-Василий со слугами в сад пошел — видит, яблок помене стало. Царь удивился:
   — Что же они, испаряются, что ли? Да хорошо ли ты, Петр, караулил? Может, ты спал тут без просыпа?
   Петр испугался:
   — Что ты, батюшка-царь. Видишь, вон трава примята. В этом месте я и ходил всю ночь.
   — Ну, что ж! — сказал царь.На первый раз поверим.
   И велел царь Берендей-Василий-Выслав дальше яблоки сторожить.