Виталий Владимиров
   К О Л О Н И Я
   
   Как бесконечно долог этот путь
   В лесу густом, непроходимом,
   Но прежде, чем навек уснуть,
   Мне весь его пройти необходимо.
   Дж. Неру
   "...пусть люди забудут обо мне на следующий
   день после похорон, это меня не трогает; я
   неотделим от них, пока они живы, неуловимый,
   безымянный, сущий в каждом, как во мне самом
   присутствуют миллиарды почивших, которых я не
   знаю, но храню от уничтожения; но если
   человечество исчезнет, оно в самом деле убьет
   своих мертвых."
   Жан-Поль Сартр
   "Главное, товарищи - это творческая
   направленность необходимых взаимоотношений."
   Из выступлений на собрании
   Глава Первая
    ...На белой веранде сквозь стеклянные пластинки, заросшие атласными морозными узорами, искоса, но сильно пробивалось солнце. Дверь не открывалась - за ночь намело сугроб у порога, я с трудом его отодвинул, боком протиснулся на крыльцо и, задирая валенки, пошел лесом на поляну. Льдистый снежок, сухо шурша, ссыпался в воронки моих следов, сверкающим вздохом оседал с мохнатых елей на горностаевые сугробы, нечасто утыканные свалившимися шишками да утонувшими в снегу обломками веток. Солнце кололось искрами белого покрова, переливалось перламутром сосулек, родниковая свежесть холодила лицо, тихо обдувала шею, проникала сквозь мохнатую клетку свитера, надетого на голое тело.
   Я встал посреди поляны, зачерпнул обеими ладонями горсть снега и растер занемевшее на мгновение лицо. Кровь разогналась, пробежала волной по ставшей горячей коже, и я вдохнул всей грудью чистоту нашей русской зимы...
   Дурным, истошным голосом заорал павлин в соседнем саду, потом высоко взвелся голос разносчика - каждое утро, проходя мимо наших окон он кричит что-то очень похожее на "Бо-о-о-ли-и-ит!" - и я проснулся.
   Глухо рыча, работал кондиционер, гнал слабый ветерок, обдувавший мокрое от пота лицо. Желанная зима опять явилась сном- обманом и исчезла вместе с пробуждением.
   Я откинул влажную простыню, сунул ноги в плоские шлепанцы с петлями для больших пальцев и пошаркал в ванную комнату. Облицованный серым мрамором куб пространства уже с утра был будто налит духотой. Я встал под душ, отвинтил кран до отказа. Из металлической розетки, прохрипев нутром труб, пролились несколько струек воды и иссякли.
   Опять в баке нет воды.
   Я завинтил кран, вылез из ванной и, ощутив на мгновение облегчающую свежесть спальной, прошел в душную столовую, поднял трубку внутреннего телефона и позвонил на ворота, сторожу. Он поднял трубку после третьего вызова:
   - Да, сэр, - услужливо спросил он.
   - Да, сэр, водяной насос, - ответил он и замолчал.
   - Водяной насос, - повторил я.
   - Водяной насос, сэр, - повторил он с готовностью.
   - Водяной насос, - сказал я, свирепея.
   - Нет воды, сэр.
   Я бросил трубку на рычаг. Тут уж ничего не поделаешь.
   Вспомнилась песенка: "О, Рио-де-Жанейро, чего же там только нет - и днем воды там нету, а ночью света нет." Врет песенка - в Рио как раз все было. А здесь, как говорили классики, явно не Рио.
   Подошел к большим, во всю стену, дверям и раздернул шторы. Двери двойные - наружные с припудренными пылью стеклами, внутренние - с сетками против москитов и всякой другой летающей нечисти: мух, ос...Здесь летают даже тараканы и мыши.
   Экзотический пейзаж за прямоугольником дверного проема на балкон как картинка фотообоев. Откинули спинки алюминиево-трубчатые плетеные кресла. Балкон, сложенный из квадратов мраморной крошки, повис над небольшим, покрытым коротко стриженной травой двориком с кустами тропических цветов вдоль забора и молодой пальмой в углу.
   Далее, через узкую улочку такие же сады и дома с плоскими террасами крыш, выступами балконов, каменными козырьками от солнца над окнами, кубами кондиционеров, врезанных в окна. От бетонных столбов, сквозь густую листву деревьев, в которой можно различить то попугая, то удода, протянулись электрические провода в бахроме изоляции.
   В небе парят орлы и коршуны и время от времени беззвучно проплывают горбоносые самолеты, заходящие на посадку.
   Обычно эта картинка жарится на солнце, сонлива и недвижна. Сегодня ее оживляет длинный, во весь рост, черный балахон и зеленое платье, вывешенные сушиться на одной из крыш. Налетает ветерок, и балахон взмахивает темными рукавами, обнимая за плечи зеленое платье, они сплетаются-расплетаются, и кажется, танцуют, извиваясь, восточный танец.
   "Бо-о-о-ли-и-ит!" - кричит вдалеке разносчик.
   Единственное, что резко и сразу напоминает Россию - воробьи. Такие же серо-коричневые и чирикают знакомую песенку, словно чиркают клювом по камешкам.
   Сегодня опять будет жарко. За сорок. За плюс сорок. До сорока - терпимо. Каждый градус плюс к сорока - словно добавилось сразу еще пять или десять градусов.
   Это третья наша с Ленкой, с моей Аленой жара здесь, далеко от зимы. Да, ровно три года назад вызвал меня наш кадровик, скрестив кисти рук, долго, изучающе смотрел на меня, наконец, произнес:
   - Начинай оформляться. Не тяни. Время поджимает.