Рекс Стаут
   Одна пуля - для одного
   Bullet for One (1950)
   Цвет лица у нее был такой, что поверить в ее испуг, о коем она без устали твердила, было трудно.
   - Может быть, вам не все еще ясно, - повторяла она, заламывая руки, хотя я и просил оставить это занятие. - Я ничего не выдумываю, ну правда же, ничего. Но поймите: если они оклеветали меня один раз, это доказывает, что они и дальше будут действовать в том же духе.
   На меня больше повлияла бы парфюмерия: щеки в пятнах краски внушили бы наблюдателю трогательную истину: сердце перебрасывает избыточную кровь с места на место. А так ее вид заставил меня вспомнить картинку из календаря на стенке таверны "Обеды у Сэма": круглолицая девица, одна рука держит ведро, другая возлежит на боку у коровы, которую героиня только что выдоила или вот-вот начнет доить. Это была она, один к одному: и по цвету лица, и по комплекции, и по девственной наивности.
   Перестав заламывать руки, она воздевала ввысь крепенький кулачок.
   - Неужто он и впрямь надутый индюк? - восклицала она. - Они появятся через двадцать минут. До той поры я должна его повидать. - Тут она вдруг вскочила со стула. - Где он? Наверху?
   Подозревая, что она способна на нервные вспышки, я предусмотрительно занял позицию на подступах к прихожей.
   - Перестаньте, - посоветовал я ей. - Стоит вам встать - и сразу заметно, что вы дрожите. Я это увидел, как только вы вошли. Садитесь. Хотел бы объяснить вам следующее. Эта комната - контора мистера Вулфа, а вот все остальные части этого здания - это обитель. С девяти до одиннадцати утра и с четырех до шести пополудни он всецело поглощен домашними утехами, преимущественно орхидеями, там, наверху, в оранжерее. И, между прочим, куда более солидные люди, чем вы, вынуждены с этим считаться. Ну ладно, хоть я и мало с вами общался, а вы мне симпатичны. Поэтому я сделаю вам поблажку. Присядьте - и уймите дрожь. Сейчас я поднимусь к нему и расскажу о вас.
   - Что же именно?
   - Напомню, что человек по имени Фердинанд Поул позвонил нынче утром и выговорил себе аудиенцию - себе и еще четверым; они должны явиться к мистеру Вулфу, то есть сюда, к шести часам, то есть через шестнадцать минут. А еще я скажу ему, что вы, мисс Одри Руни, одна из упомянутой четверки, что вы очень хороши собой, а в придачу к этому еще и милы - разумеется, время от времени. Ну, и добавлю, что вы перепуганы до смерти, потому что они камуфляжа ради кивают на Талботта, но на самом деле намерены повесить все на вас...
   - Не все они...
   - Ладно, пускай кое-кто из них. И конечно же я скажу ему, что вы неслись сюда наперегонки со временем, дабы повидать его один на один и оповестить, что не убивали никого на свете, в особенности же Зигмунда Кейса, и поручить ему установить над этими вонючками строгий ястребиный контроль.
   - Неужто я выгляжу такой дурочкой?
   - Ладно-ладно, в свой доклад я вложу максимум чувства...
   Она вновь выпрыгнула из своего кресла, в три прыжка настигла меня, припечатала ладони к моим лацканам, откинула голову, чтоб перехватить мой взгляд.
   - Что ж, вы тоже временами милы, - сказала она с оттенком надежды.
   - Вы меня ко многому обязываете, - отпарировал я, направляясь к лестнице.
   Говорил Фердинанд Поул.
   Я созерцал его, сидя на стуле, развернутом спиной к моему столу; на левом фланге от меня, за своим столом, пребывал Вулф. Поул был почти вдвое старше меня. Он сидел в кресле красной кожи впритык к торцу Вулфова стола; ноги он скрестил, задравшаяся штанина открыла взгляду пять дюймов голой кожи и носки без подтяжек - а так в нем не было ничего, на чем могло бы задержаться внимание, ну, разве морщины на лице, и, кстати, ничего, на что можно было бы обратить симпатию.
   - Итак, вот момент, всех нас объединивший, - говорил он высоким, визгливым голосом, - и собравший всех вместе здесь: единодушное, убеждение: Зигмунда Кейса убил Виктор Талботт, а также наша уверенность...
   - Не единодушная, - послышалось возражение.
   Мягкий голос был приятен для ушей, а внешность его обладательницы - для глаз. Ее подбородок, например, напрашивался на всяческие похвалы, откуда б вы его ни изучали. Единственной причиной, почему я не усадил ее на стул в соседстве с собой, были недоуменно воздетые брови, коими она ответила по прибытии на мою радушную улыбку; тогда я, естественно, решил игнорировать ее, пока она не усвоит правила приличия.
   - Нет, не единодушная, Ферди, - повторила она.
   - Но вы ведь сказали, что солидарны с нами, одобряете цели нашего приезда сюда, - еще более визгливо произнес он.
   - Из чего отнюдь не следует, будто я приписываю Вику убийство моего отца. У меня нет определенного мнения на сей счет, потому что нет нужных сведений.
   - Но какую-нибудь точку зрения вы предпочитаете другим?
   - Хотела бы предпочесть. Как и вы. Согласна с вами: полиция ведет дело крайне глупо.
   - Если не Вик убил, то кто же?
   - Не знаю, - брови опять взметнулись. - Но наследство, доставшееся мне от отца, и то, что я обручилась с Виком, и другие вещи - все это обязывает меня знать правду. Вот почему я оказалась в вашем обществе.
   - Я не настаиваю, что вы принадлежите к нашему числу. - Морщины Поула заиграли. - Я утверждал и продолжаю утверждать! Мы вчетвером явились сюда с единственной целью: чтоб Ниро Вулф доказал - вашего отца убил Вик! - И тут Поул внезапно пригнулся, всматриваясь в лицо Дороти Кейс, и негромко, но зловеще проговорил: - А может, вы ему помогли?