Обычно меня трудно удивить. Но когда я увидел ее в глазок входной двери, мне стало как-то нехорошо. Конечно, женщины не могут оставаться вечно молодыми и прекрасными, и годы не проходят бесследно, но все, как правило, пользуются расческой, умываются и пришивают на пальто пуговицы взамен утерянных. Я рывком открыл дверь и грубо сказал.
   — Спасибо, нам ничего не нужно, попытайте счастья по соседству.
   — Не торопитесь, — ядовито ответила она. — Тридцать лет назад вы бы не отвели от меня глаз.
   Возможно так и было бы, но какое мне до этого дело?
   — Я хотела бы поговорить с Ниро Вульфом, — прибавила она. — Вы впустите меня или нет?
   — Как сказать. Во-первых, я сильнее вас, во-вторых, мистер Вульф принимает только по предварительной договоренности. В-третьих, до одиннадцати он занят, а сейчас лишь около десяти.
   — Хорошо, тогда я подожду его. Я вся закоченела. У вас отнялись ноги или с вами еще что-нибудь случилось?
   Мне пришла в голову хорошая идея. Обычно, когда речь шла о наших потенциальных клиентках, Вульф злился. Он считал, что я нарочно выбираю только красивых женщин. На этот раз я докажу ему, как он неверно меня оценивал.
   — Ваше имя? — спросил я.
   — Меня зовут Эннис. Хетти Эннис.
   — О чем вы хотели поговорить с мистером Вульфом?
   — Об этом я лучше скажу ему сама. Если у меня не отмерзнет язык.
   — Можете сказать и мне, миссис Эннис.
   — Мисс Эннис.
   — О'кей. Меня зовут Арчи Гудвин.
   — Знаю. И не воображайте, что я не могу заплатить мистеру Вульфу. Мы поделим с ним вознаграждение. А если я пойду в полицию, они присвоят себе все. Этим парням нельзя доверять.
   — Вознаграждение за что?
   — За то, что у меня здесь. — Она похлопала по старой черной сумке.
   — А что у вас там?
   — Это я скажу только Ниро Вульфу. Я не эскимос. Если у вас есть сердце, впустите меня!
   Да, она не была эскимосом, но впустить ее я все-таки не мог. Я стоял в пальто, шляпе и перчатках и практически уже находился по дороге в банк, чтобы внести 7417 долларов на счет Вульфа. А о том, чтобы оставить ее ждать в бюро, не могло быть и речи. Остальные обитатели дома на Тридцать пятой Западной улице хотя и были в наличии, но занимались своими делами: Фриц Бреннер — повар и домоправитель, готовил суп, Вульф находился в оранжерее у своих орхидей, а Теодор Хорстман, конечно, составлял ему компанию.
   Поэтому я очень дружелюбно сказал ей, что поблизости полно милых заведений, где она может подождать и согреться, а если она зайдет в мастерскую Тони, то там ей за мой счет пришьют пуговицу. Одно говорило в ее пользу: она не была нахальной. Когда же я прибавил, что если она вернется сюда минут пятнадцать — двадцать двенадцатого, то Вульф, возможно, примет ее, она молча повернулась и пошла. Но уходя, последний раз обернулась и выудила из сумки коричневый сверток
   — Сохраните его для меня, а то он еще, чего доброго, попадет в руки какому-нибудь полицейскому. Берите же, он не кусается. И не открывайте его. Могу я на вас положиться?
   Я взял сверток, потому что она мне понравилась. Чутье у нее было в порядке, а вот мозги — не очень. Она не хотела сказать, что в свертке, и все же передала его в мои руки. Типично по-женски. Она могла бы приблизиться к моему идеалу женщины, если бы причесалась, вымыла бы лицо и пришила пуговицу. Я смотрел ей вслед, пока она не свернула на Десятую авеню, потом закрыл дверь и исследовал сверток. Может, это и не адская машинка, но в бюро я его нести не стану. Я пошел в переднюю и сунул сверток под кресло.
   По дороге в банк я раздумывал над тем, что могло быть в этом свертке. После того, как я отбросил дюжину предположений как несостоятельных, я остановился на бриллиантах. По пути обратно я придумал целый роман, но у дома грубая действительность вернула меня на землю. Перед входной дверью стояло существо женского пола, прямая противоположность Хетти Эннис. Молодая, красивая, со стройными ногами, в меховом манто и меховом капоре. Такая грубая действительность мне нравилась.
   — Ваша приемная на свежем воздухе? Прекрасная идея, — сказала она. — Единственное, чего не хватает, это журналов.
   Я поднялся по лестнице к двери.
   — Вы звонили?
   — Конечно, после чего мне в щелку было сообщено, что мистер Вульф занят, а мистера Гудвина нет дома. Полагаю — вы мистер Гудвин?
   — Совершенно верно. — Я вынул из кармана связку ключей. — Сейчас я принесу вам пару журналов. Какие вы предпочитаете?
   — Разрешите войти. Я выберу сама.
   Вульф спустится не раньше, чем через полчаса, а мне любопытно было узнать, что нужно от нас этой посетительнице. Оставив пальто и шляпу в прихожей, я повел ее в бюро, пододвинул к ней желтое кресло, а сам сел за свой письменный стол.
   — Если вы ищете место, то в настоящее время у нас нет вакансий, — сказал я. — Но вы можете оставить свой телефон.
   — Вам ничего лучшего не пришло в голову? — Она выскользнула из манто и бросила его на спинку стула. То, что явилось взору, было не менее прекрасно, чем ее лицо и ноги.
   — О'кей, — сказал я, — теперь ваша очередь.