Рассказы о море и моряках замечательного русского писателя конца XIX века Константина Михайловича Станюковича любимы читателями. Его перу принадлежит и множество «неморских» произведений, отличающихся высоким гражданским чувством.В романе «Два брата» писатель по своему ставит проблему «отцов и детей», с болью и гневом осуждая карьеризм, стяжательство, холодный жизненный цинизм тех представителей молодого поколения, для которых жажда личного преуспевания заслонила прогрессивные цели, который служили их отцы. В книгу вошло также одно из первых произведений Станюковича о море.
Это был старший рулевой, серьезный и старательный человек лет под сорок, любивший иногда пофилософствовать на баке и вступавший охотно в беседы с теми офицерами, особенно с молодыми, которые пользовались его расположением за то, что не наказывали линьками, не дрались и не очень ругались....
И в это утро Неволин особенно заботливо приоделся в обновку — пару из белой с синими полосками фланели, повязал белый галстук, надушился, еще раз занялся подстриженной кудрявой бородкой и особенно внимательно разглядывал в зеркале свое смуглое землистое лицо, осунувшееся, с заострившимся носом и мертвенно-бледным лбом....
Этот длинный переход из Фунчаля [1] в Батавию на Яве, без захода в Рио [2] или на мыс Доброй Надежды, начинал очень надоедать обитателям русского военного корвета ”Отважный”....
Основой для рассказа послужил один из очерков цикла “Картинки общественной жизни”, напечатанный в журнале “Дело”, 1882, за подписью: Откровенный писатель.
Александр Иванович Пинегин, статный, высокий молодой человек лет тридцати, не торопился в это утро на службу. Погруженный в думы, он ходил взад и вперед по своей комнате в четвертом этаже большого дома, убранной по обычному шаблону меблированных комнат средней руки. Подбор книг в большом шкафу, два журнала на письменном столе и фотографии некоторых писателей свидетельствовали об известных литературных симпатиях молодого человека....
Арей резко встал и подошел к Лукавому. Дромос еще не захлопнулся, и бог войны плечом раздвинул вязкие волокна, вглядываясь в картину, открывавшуюся на другом конце. ...Сожженные дотла Флегрейские [Флегрейские поля - досл. греч. "Пожарища"; локализовались на западе Халкидики, на Паллене] поля, ровная, как стол, аспидно-угольная равнина; да это и был уголь, местами тлеющий или дымящийся, над которым собиралось в складки низко нависшее покрывало ночного неба с редкими, болезненно покрасневшими глазами звездных титанов. ...
Во второй том, в отличие от первого тома, куда вошли произведения, посвященные морской тематике, включены «неморские» рассказы и повести, а также роман «Жрецы», действие которого происходит в сфере профессоров и преподавателей Московского университета пореформенной России.Иллюстрации художника Ю.С. Гершковича.
В книгу избранных произведений русского писателя К. М. Станюковича вошли морские рассказы и повести («Грозный адмирал», «В шторм», «Максимка» и др.), очерки и рассказы («Из воспоминаний сельского учителя», «Петербургские карьеры», «Бесшабашный»), статьи и фельетоны («Русские американцы», «Очерки общественной жизни», «Фантастический сон в летнюю ночь»).
Не только господа офицеры и баковая аристократия, но и все матросы звали этого тщедушного на вид, маленького, бледнолицего человека с типичным еврейским крючковатым носом, тонкими губами и серьезным и в то же время несколько пугливым взглядом больших, необыкновенно кротких черных глаз — не по фамилии, как обыкновенно водится, а уменьшительным именем Исайки. Другой клички ему не было, хотя Исайке уже минуло сорок и он был старым матросом, отслужившим шестнадцать лет, из обязательных в прежние времена двадцати пяти лет, в звании корабельного парусника, то есть мастерового, шившего и чинившего паруса....
На этом хуторе, в числе работников, жил старый отставной матрос прежнего Черноморского флота Кириллыч. Он пробыл на службе лет двадцать и, как скромно выражался, «кое-что и повидал на своем веку». Он и «принял» немало линьков и «бою» от начальства, и с «черкесом» воевал во время крейсерств у Абхазских берегов тогда еще непокоренного Кавказа, он и с «туркой дрался» в Синопском сражении, бывши сигнальщиком на том самом корабле, где имел свой флаг адмирал Нахимов, и затем, во время осады Севастополя, безотлучно пробыл шесть месяцев на знаменитом четвертом бастионе, пока ядро не раздробило ему левую ногу....