В этот сборник, одну из лучших книг о Холокосте, входят рассказ «Шаль» — он включался во многие антологии — и повесть «Роза», опубликованная вслед за рассказом.В «Шали» героиня рассказа в концлагере, в повести «Роза» она же — ей удалось выжить — в благополучной Америке, но ее жизнь все еще определяют ужасы прошлого. Время не всегда лечит, не все раны и не у всех затягиваются. Лишь тридцать лет спустя, на пороге старости, Роза сможет пересилить свое горе.
В этот сборник, одну из лучших книг о Холокосте, входят рассказ «Шаль», он включался во многие антологии, и повесть «Роза», опубликованная вслед за рассказом.В «Шали» героиня рассказа — в концлагере, в повести «Роза» она же, ей удалось выжить, — в благополучной Америке, но ее жизнь все еще определяют ужасы прошлого. Время не всегда лечит, не все раны и не у всех затягиваются. Лишь тридцать лет спустя, на пороге старости, Роза сможет пересилить свое горе.
Духовная битва за Россию — в центре нового романа известного русского писателя. Автор выводит на арену смелых красивых людей, ставших на пути разрушителей, укравших миллионы и миллиарды, плетущих паутину дальнейших бед для народа.Еще никто в литературе не выступал с такой силой и открытостью против «новых русских» — магнатов и банкиров, захвативших власть в стране.
"Представьте себе, что Вселенную можно разрушить всего одной пулей, если выстрелить в нужное место."Шаманский космос" — книга маленькая, обольстительная и беспощадная, как злобный карлик в сияющем красном пальтишке. Айлетт пишет прозу, которая соответствует наркотикам класса А и безжалостно сжимает две тысячи лет дуалистического мышления во флюоресцирующий коктейль циничной авантюры.В "Шаманском космосе" все объясняется: зачем мы здесь, для чего это все, и почему нам следует это прикончить как можно скорее.Если вы ждали кого-то, кто напишет Библию XXI века, если вы ждали новой убийственной веры для кислотного поколения рейв-культуры, если вы ждали первого из великих неомодернистов нового века: считайте, что вы дождались".
Эта повесть от первой до последней страницы – плод авторского воображения. Любые совпадения описываемых событий с имевшими место в действительности, а также схожесть героев повести с реальными людьми являются случайностью и не могут опровергать истинность данного утверждения....
Им много достается, – насквозь промокшим дням в конце сентября. Всего: мокрой грязи на колесах грузовиков, чертыхания пешеходов, которых обдало брызгами проехавшее у кромки тротуара спешащее в аэропорт такси, резких порывов ветра, прев-ращающих мелкий дождичек в перекрестный пулеметный огонь, от которого не спасет и широкий зонт. Но больше другого этим дням достается непонятного, странного чувства: жизнь мокрой землей проседает вниз, и кажется – вот-вот обнажится скрытое под верхним слоем почвы нечто: то ли второпях закрытый сундук, то ли неглубоко схороненный мертвец. – вынырнет это нечто из своего подземного схрона и что произойдет?.. Озолотит тебя судьба неожиданным кладом? Напугает до смерти, засмердив воздух вокруг запахами разложения?...
Лето 1923-е в Москве было очень дождливое[1]. Слово «очень» следует здесь расшифровать. Оно не значит, что дождь шел часто, скажем, через день или даже каждый день, нет, дождь шел три раза в день, а были дни, когда он не прекращался в течение всего дня. Кроме того, раза три в неделю он шел по ночам. Вне очереди начинались ливни. Полуторачасовые густые ливни с зелеными молниями и градом, достигавшим размеров голубиного яйца....
По-японски шарик – «тама». Это слово многозначно: шар, жемчужина, что-либо редкое. Искусство, очищая нас, создает из грязи драгоценность. Увы, непрочную, как хрупки и мы сами, «дети праха». Но «рассыпаться, как тама» – значит погибнуть, не пожалев своей жизни во имя долга и чести. Это выражение прошло через многие века японской поэзии и прилагается только к доблестным воинам.
