...Меня не раз предупреждали, что в литературе иллюзии опасны, не скатиться бы до банальности, не дойти до памфлетов и розовых романчиков. Но я готова бросить вызов литературной позиции мужчин, которые боятся даже крохи сентиментальности — как бомбы — в священном порядке разума и хорошего вкуса. А я не боюсь рисковать...Из интервью писательницы:
«Два царства» — это книга мистики (ничего общего с жанром фэнтези). Рассказы, в который мертвые оживают, а влюбленные и гении существуют вечно, так же как призраки оперы или поэзии, — те, что не могут покинуть этот мир. Ведь искусство вечно, повторяет автор, и это единственный перпетуум-мобиле в нашей жизни.Книга состоит из четырех разделов: рассказы, «Песни восточных славян», волшебные сказки и маленькая мистическая повесть «Три путешествия, или Возможность мениппеи».
В еврейском квартале Антверпена студентка Хая работает няней в семье хасида Калмана. Все чуждо девушке в этом мрачном доме, где царят строгие порядки, но лучик счастья озаряет ее жизнь, когда она всей душой привязывается к младшему сыну своих хозяев, замкнутому, обделенному любовью ребенку…По роману Карлы Фридман был снят фильм «Оставленный багаж» с участием Максимилиана Шелла и Изабеллы Росселини, с успехом обошедший все экраны мира и получивший приз Берлинского кинофестиваля в 1998 г.
Чешский писатель и поэт Людвик Ашкенази (1921–1986) по-русски был издан единожды — в 1967 году. В мире он более всего известен как детский автор (даже премирован Государственной премией ФРГ за лучшую детскую книгу). В наше издание вошли без «возрастного ценза» — они адресованы всем, достаточно взрослым, чтобы читать про любовь и войну, но ещё недостаточно старым, чтобы сказать: «Я всё это и без того знаю».
Почему еще в рукописи произведение молодого журналиста, студента петербургского журфака распространялось сотнями копий?Беззащитная искренность, откровенность внутренних переживаний, доверие к читателю, смелость говорить о том, что трогает до глубины души и удивительно точное описание юношеского мироощущения. Голос автора перекрывает монотонный шум большого города, пробуждает чувства и раскрывает сердца.Роман взросления, роман поиска собственного «я» и поиска жизненных ориентиров. Он вновь делает актуальным направление молодежной прозы. Искренней, местами наивной, но всегда — честной.
Елена Чарник – поэт, эссеист. Родилась в Полтаве, окончила Харьковский государственный университет по специальности “русская филология”.Живет в Петербурге. Печаталась в журналах “Новый мир”, “Урал”
Нового роману від Юрія Андруховича чекали вже давно, дехто навіть і чекати кинув. Утім, мабуть, ніхто не сподівався такого незвичного Андруховича - хіба тільки ті, хто усвідомлював, що виводити Андруховичеву прозу треба вже не так від бубабістської трилогії, як від "Центрально-східної ревізії" - строгого, піднесеного й скорботного роману, замаскованого під "есей". Окремі фраґменти "Дванадцяти обручів", опубліковані в "Потязі" та "Критиці", тільки збивали з пантелику: лишаючи загальне враження невластивого Андруховичу письма, вони, водночас, були надто різними, аби через ці дві точки отак просто пройшла пряма уявлюваного роману. Тлумачити нову Андруховичеву прозу, здається, значно складніше, ніж старіші його ігрові та постмодерні твори. Вона виразно менш складна і складена, натомість прозоріша й самодостатніша, себто не настільки інтертекстуальна (хоча таки інтертекстуальна), не настільки філологічно залежна (хоча таки залежна), не настільки потребує продовження й доконання в лабиринті схолій і ґлос (хоча таки потребує). Оповіддю тут керує не беззастережна логіка карнавалу, люба молодому й веселому "деміюргові", і не витончена логіка лінґвістики, звична вченому укладачеві антологій, а скептичний і парадоксально іронічний патос зрілого поета, мандрівника світами, розвідника потаємних надр Центральної і просто Европи, який прискіпливо ревізує самі підвалини і цілий фундаментальний лексикон колись баґательного і несуперечливого бубабістського парадизу. Із тієї тотальної ревізії якось непомітно та безпомильно висновується тотальна невідворотність смерти, прикрої, але, поза тим, не жахливої. Для епікурейця Андруховича висновок не сказати б геть зовсім неочікуваний. Зрештою, щойно він закінчив пере(у)кладати свою антологію американської поезії, а хіба О'Гара чи Ешбері не саме цього (хоча не тільки цього) навчають? Ця проза смертна онтологія, власне, і є глибинним сюжетом оповіді, найголовнішим рушієм химерного наративу, і його головним героєм - поруч із іншими дійсними й удаваними постатями, отими зникомими Цумбрунненнами, Пепами, Антоничами, Орфеями - є така собі тлінна людина, певна людина, котра пише роман, подорожує потягом між Сучавою та Бухарестом, іде собі на південь і трохи на захід, аж раптом усвідомлює, що подорож ця - "ніщо інше, як епілог. І тому цей потяг - центральноевропейський, ці кукурудзяні та соняшникові поля за вікном - Румунія, ці сміттєзвалища навколо бетонних почвар - Циганія, а ця нескінченна гориста смуга на обрії - Карпати. Але хто в такому разі цей єдиний у всьому вагоні пасажир, цей я?"
Владимир Григорьевич всегда пресекал попытки поиска строгой автобиографичности в своих произведениях. Он настаивал на праве художника творить, а не просто фиксировать события из окружающего мира. Однако, все его произведения настолько наполнены личными впечатлениями, подмеченными и бережно сохраненными чуткой и внимательной, даже к самым незначительным мелочам, душой, что все переживания его героя становятся необычайно близкими и жизненно правдоподобными. И до сих пор заставляют читателей сопереживать его поискам и ошибкам, заблуждениям и разочарованиям, радоваться даже самым маленьким победам в нелёгкой борьбе за право стать и оставаться Человеком… И, несмотря на то, что все эти впечатления — длиною в целую и очень-очень непростую жизнь, издатели твёрдо верят, что для кого-то они обязательно станут точкой отсчёта в новом восприятии и понимании своей, внешне непохожей на описанную, но такой же требовательной к каждому из нас Жизни…
Я стоял между двух дорог. Первая была давно уже мне знакома и много раз хожена. Вторая манила своей новизной, но была сплошь в камнях и всем своим видом демонстрировала долгий и трудный путь. Я никак не мог решиться по какой дороге мне пойти. И тут в голове у меня возник прекрасный внутренний голос....
Жизнь у молодого деревенского парня Эллиота Джексона и раньше была непростая. Впечатлительному и наделенному наследственным даром предчувствия, читающему невидимые знаки, ему хронически не везет с самой обычной работой. А тут еще лучший друг Спайк находит среди леса плантацию конопли и, недолго думая, похищает весь урожай. И для обоих друзей начинается настоящий кошмар: приятели оказываются вовлечены в чужую жестокую игру.
(гимнастика для ума) Стрелки часов побежали как-то уж слишком быстро, отрицательная энергия потихонечку уходила, а бутылка коньяка тем временем незаметно ополовинелась... Нил со старым другом приятелем давненько не виделись и прилично уже засиделись....
Рассказы Ханса Кристиана Браннера, посвященные взаимоотношениям между мужчиной и женщиной и между взрослыми и детьми, создали писателю заслуженную славу мастера психологической новеллы.
Ирвин Шоу — один из самых популярных писателей нашего времени, автор всемирно известных книг «Богач, бедняк», «Нищий, вор», «Вечер в Византии» и многих, многих других. Его романы не только неизменно становились бестселлерами, многократно переиздавались и экранизировались, но и вошли в золотой фонд литературы XX века.Ирвин Шоу — автор, обладающий поистине уникальной способностью соединять в своих произведениях глубину, увлекательность напряженной интриги и поразительное знание человеческой психологии.
Клер и Марк уверены, что любят друг друга. Они знают, что обязательно будут вместе. Навсегда. На всю оставшуюся жизнь. А пока… Пока они хотят провести вдвоем две замечательные июльские недели. Этот долгожданный отдых нужен для того, чтобы стать еще ближе и чтобы окончательно все решить.Марк везет Клер к себе домой. Вот только место Клер в этом доме давно занято…
