Начало тирады не предвещало ничего хорошего. Впрочем, чего ещё можно было ждать от разговора с отцом после того, как он побеседовал с учителями? Можно представить, что ему наговорила математичка, и самое ужасное, что она права. Артему было нечем оправдаться. Он приготовился к отповеди, но отец молчал. ...
Дед Сергей, сторож-кладовщик детского спортивно-морского лагеря "Парус", после окончания сезона не остался один, как он любил оставаться, предаваясь тишине и покою после суматошного лета, а вдруг привез к себе на несколько дней, оставшихся до школы, внука Витьку, двенадцатилетнего увальня. Витька жил с родителями, мало общался с хмурым и неразговорчивым дедом и даже не интересовался его лагерем, зная, что туда принимают только старшеклассников. Очутившись же в царстве водных лыж, воздушных ружей, морских форменок, пряжек с якорями и прочих удивительных вещей, которыми был набит склад, он растерянно поразился не столько самим этим вещам, сколько тому, что все они — в дедовском владении, то есть что дед, оказывается, фигура.Поужинали поздно, промаявшись с сетями, которые дневным волнением залива снесло на коряги.Отяжеленные едой и усталостью, дед с внуком устроились под высоким, похожим на аиста, торшером с перекошенным абажуром. Старик сел на скатанный матрац, пододвинул к себе табуретку со стопой газет месячной давности и, надев очки, стал перебирать их, интересуясь исключительно мировыми событиями. Потный и чумазый Витька, в тельняшке до колен, разместившись на ящике с аквалангом, принялся, беспомощно вертя в руках два веревочных обрывка, с сопением изучать морские узлы по плакату, брошенному на пол. Сухонький маленький дедок и явно закормленный внук рядом смотрелись как-то враждебно — как будто дед постоянно недоедал в пользу внука. Между ними на полу стоял эмалированный таз с водой, где лениво шевелился только что выуженный из-под коряг налим, губастый, с мутновато-зеленой спиной.Было тихо.Нашумевшись за день, лес и залив молчали. Не осилив и простейшего узла, Витька поднял голову, поприслушивался к чему-то и позвал:- Деда, а дед! - Оу!- А старшеклассник с какого считается?- Чего?- Ну, с какого класса в ваш лагерь берут?- Да с какого, больших, — не отрываясь от газеты, ответил дед.- А именно? Вот я, например, пять кончил, это как? - и оставя плакат, Витька всем корпусом повернулся к деду, чтобы больше привлечь его внимание, зная, что того не так-то просто настроить на обстоятельный разговор.Но дед неожиданно отложил газету, снял очки и, легонько зевнув, охотно отозвался:- Мало, как! Куда же — пять! Пять — это еще верхом на палочке ездить! А тут серьезно: в катерах копаются, на лыжах вон по воде шмыгают. Нынче один на бревно наскочил, так не знаю, выпишут его к школе из больницы или нет. Серьезно, брат, у нас! — и дед поскреб за ухом надавленное очками место. Его короткие матово-седые волосы росли с таким плавным очертанием, как будто старик носил белую купальную шапочку, и когда почесывался, то казалось, что он хочет зацепить эту надоевшую шапочку и сдернуть ее. — А то еще говорят — пушки привезут, настоящие! Срежут где-то со старого корабля и привезут. Поди, без снарядов! А то не дай бог этим разбойникам снаряды!Заплывшие глаза Витьки каким-то чудом округлились, и он воскликнул:- Да я же здоровый, деда! — Он вытянул ноги и подал плечи назад, демонстрируя свою дородность. — Здоровый и сильный! Я бы все смог: и штурвал крутить, и на лыжах, и на веслах! Я же в своем классе всех бью!- Да, сила есть — ума не надо! — с сожалением заметил дед, задумчиво разглядывая внука, так что Витька несколько смутился и подобрался, но дед как бы сжалился и тихо, словно по секрету, спросил: — Что, в лагерь поманило? Нагляделся на мое богатство? — и он кивнул на замкнутую дверь главного складского отсека, где хранилось самое ценное, а все обыденное — матрацы, ведра, кружки, лопаты, ножовки — лежало здесь, в предскладнике. — Оно бы нелишне послужить тебе! Живо бы сняли стружку!- Я бы снял!- Э, милок! Не таких остругивают!На какие-то секунды Витька замер с задиристым прищуром, а потом весело махнул рукой:- А пусть бы! Может, приврать, а, деда? Мол, в седьмом я, ну чтобы это, приняли! — И Витька ладонью сделал рыбье, волнисто-проскальзывающее движение.- Зачем привирать? Если хочешь по правде — попроси меня, я шепну начальнику — и все! — заверил дед Сергей и как-то игриво-бодуче, снизу вверх дернул головой. — Не чурался бы деда, не дулся бы мыльным пузырем, давно бы вполне законно носил эту самую тельняшку. Да-да! Я и бабку нашу, захоти она, хоть сейчас в юнги запишу! — пошутил вдруг он и, что уж совсем не бывало, хохотнул. — Скажу — и пожалуйста! За меня тут знаешь как держатся? Э-э! Я, брат, для них находка, каких поискать! Клад, можно сказать! И охраняю, и с метлой брожу, и муницию, где порвется, подлатаю, и рыбкой вот прикармливаю!И дед тюкнул кончиком ботинка по тазу. Лежавший полумесяцем налим медленно выгнулся латинской буквой S, потом еще раз S в другую сторону и снова замер. Витька не любил этих рыбин, которыми дед частенько угощал и родственников, — не любил за то, что они, говорят, питаются трупами, и за то, что они вообще противные, словно огромные черви, но тут он с интересом склонился к тазу, как бы восхищаясь дедовскими талантами. Налим, однако, уловил в этом движении опасность для себя, крутанулся, мелькнув беловатым брюхом, и так вдруг шлепнул хвостом по воде, что окатил всю Витькину физиономию. Мальчишка панически отдернулся и в следующий миг со всего маху треснул налима кулаком по башке.- Ты чего? — вскрикнул дед Сергей.- Чего?- Чего налима-то?- А чего он, дурак слюнявый! — выругался Витька, утираясь рукавом тельняшки.Налим буйствовал умопомрачительно: бился мордой о стенки, крутился, дергался, расплескивая воду, выметывал хвост, загибая его крюком и цепляясь за край таза, норовя выброситься вон, — он словно рвался к отмщению. Казалось, выпусти его — он какими-нибудь рыбьими прискоками дошлепает до обидчика и цапнет его за босую ногу, если не придумает ничего страшнее.Дед заприговаривал, усмиряя налимий хвост:- Ну-ну-ну! Больно? Ничего, потерпи до утра. А там мы из тебя уху сварим, и нервы твои уймутся! "Дурак"! — передразнил он внука, пронзительно глянув на него. — Он-то не дурак, он на волю рвется! А вот ты!.. Нашел одноклассника, лупцевать! Иди ложись! Не дорос ты еще до юнги!Обиженный тем, что жалеют не его, а налима, Витька фыркнул, швырнул куда-то веревочные концы, вскочил и, наступив на плакат, быстро проследовал в угол. Здесь, в закутке, образованном наружной стеной склада и стопами матрацев до самой крыши, стояли две кровати со стулом между ними. Не раздеваясь, Витька нырнул под одеяло. Было бы из-за чего кричать, а то из-за паршивого налима! Да он, Витька, нарочно выплеснет этого слизняка из таза, если проснется ночью!Дед встал, задев абажур, так что в закутке закачался желто-голубой свет, погремел тарелками и ложками, складывая их в ведро, щелкнул замком, выключил торшер, в темноте нащупал свою кровать и, укладываясь, прокряхтел:- Живое должно жить до конца. А уж как все, то все — и спроса нет! Вот так вот, милок!Внук не отреагировал на эту философию, но почувствовал, что дедовская вспышка иссякла, и обрадовался, потому что разговор о лагере не был закончен. На полках зашуршали мыши, где-то вдалеке молотил катер, вытягивая из залива гирлянду плотов. Дед скрипнул пружинами. Ворохнулся и внук, поощряя деда на сближение, но сам помалкивал, выдерживая характер.Дед в самом деле шепнул:...
Софья Леонидовна Прокофьева. Глазастик и ключ-невидимка (ранее=Девочка по имени Глазастик)Герои сказки — волшебник Алеша, его друг и ученик кот Васька вместе с девочкой Катей отправляются в грустную сказку, чтобы помочь её жителям вернуть похищенные злым королем улыбки, а также разгадать тайну ключа-невидимки. Поспешите за ними и вы, да смотрите, оденьтесь потеплее! В печальной сказке сейчас зима и, тихо звеня, падают розы-снежинки на вечерний город с островерхими крышами…Повелитель волшебных ключей — 4
Баум Л.Н. Глинда из страны Оз 1. ПО ЗОВУ ДОЛГА Глинда, добрая волшебница из Страны Оз, сидела на просторной галерее своего дворца в окружении ста фрейлин - ста самых красивых девушек волшебной Страны Оз. Стены галереи были отделаны мрамором редких сортов, отшлифованным с необычайным искусством. Там и сям мелодично звенели фонтаны; с южной стороны галерею окаймляли колонны, и когда девушки поднимали глаза от вышивания, их взору открывалось целое поле роз всех оттенков и ряды деревьев, цветущих, благоухающих, усыпанных плодами. Время от времени одна из девушек запевала песню, а остальные подхватывали или принималась танцевать, грациозно Кружась под звуки арфы, на которой играла ее подруга. Глинда с улыбкой смотрела, как ее фрейлины перемежают веселье с работой. ...
