…Однажды, посмеиваясь как всегда, необидно и дружески, Александр Николаевич сказал мне, что моя теория, высказанная в новой повести, или вера в то, что злодеи и злодейство всегда бывают наказуемы, и если не живых, то мертвых злодеев находило подобающее воздаяние, — очень чудная…...
В 2003 году Николай Епихин за рассказы «О чем грустим?» и «Дядя Вася» стал лауреатом международной литературной премии «Дебют» в номинации «малая проза».
Вторая книга документально-художественного романа «Звёздные ночи» о лётчицах — Героях Советского Союза М. Сыртлановой, О. Санфировой, Р. Гашевой и других, которые, не щадя своей жизни, воевали с фашистскими захватчиками в Великую Отечественную войну.
В повести рассказана судьба мальчика из глухой нижегородской деревни, о его радостях и горестях Став взрослым и отслужив в Красной Армии, Костя Борин вместе с демобилизованными воинами едет в тридцатых годах добровольно на Кубань, в одну из разорённых кулаками станиц. Он становится комбайнёром. известным не- только в Советском Союзе, но и далеко за его рубежами Здесь за отличную работу на комбайне получает Золотую Звезду Героя, три ордена Ленина и Сталинскую премию«Мы, знаем кубанца Константина Борина, который явил всему миру яркое доказательство того, что можно взять от комбайна, когда он находится в руках свободного труженика», — так писала газета «Правда» в номере от 15 июля 1949 года.«От комбайна» Борин пришёл в Тимирязевскую сельскохозяйственную академию. В её стенах он защитил учёную степень кандидата сельскохозяйственных наук. Теперь в той же самой аудитории, где много лет назад кубанский комбайнёр «вгрызался» в науку, он ведёт занятия с молодыми сельскими тружениками, ставшими студентами Тимирязевки. Многие из них пришли сюда по боринскому следу.Литературная запись А. М. Дунаевского.Для восьмилетней школы.
Впервые на русском — новая книга самого знаменитого мастера современной японской литературы, собрание, по его словам, «зарисовок о беге, но никак не секретов здорового образа жизни». С той же фирменной легкостью и недосказанностью, виртуозно балансируя на грани бытового очерка и аллегории, Мураками фиксирует свои размышления о беге, приобретающем в силу ежедневного повторения «некую медитативную сущность».